– Итак, мои ненаглядные ублюдочные зрители, сегодня совершенно неожиданно для всех нас в первом туре Арены победил нааааааемнииииик!!! – заорал голос у меня над головой. – Неизвестный воин в маске хладнокровно пристрелил троих ушлепков, подававших большие надежды, а сам отделался лишь царапиной на черепе, под которым спрятались опытные и расчетливые мозги. Искренне надеюсь, что во втором туре у него их вышибут из башки и мы все полюбуемся, какого цвета извилины у того, кто в одну харю может за минуту уделать три неуклюжих тела, недостойных носить гордое имя сталкерррр!!!
Манера комментатора комментировать происходящее изрядно подбешивала. Хотелось надеяться, что после чемпионата «ублюдочные зрители» отловят вольного, позволяющего себе такие выражения, и пояснят ему за хорошие манеры.
Мне же на Арене делать было больше нечего.
Потому я бросил полумертвый «Вал» и направился туда, откуда вошел в это царство смерти.
* * *
– А ты крут! – восхитился Климентий, когда я вошел обратно в предбанник Арены. – Прикрыться «жарой», подставившись под пули, – такого я еще не видел. Может, еще партию, а? Для успокоения нервов?
– Для успокоения нервов я б сейчас пожрал чего-нибудь хорошего, – сказал я, открывая свой рюкзак, оставленный на лавке. – Но хорошего нету, потому придется точить то, что есть. Могу поделиться. Тушенку будешь?
– Момент, – сказал выпускающий и полез в сундук, на котором сидел. После чего из сундука был извлечен окорок в мятой фольге, батон хлеба, банка огурцов, баночка черной икры и литровая фляга, в которой что-то нежно и многообещающе булькало.
– Круто живешь, шахматист, – усмехнулся я.
– Не без того, – ощерился выпускающий, показав самые натуральные волчьи клыки. – Кстати, Шахматист – это мое погоняло. Больно уж я эту игру уважаю. Ну что, победитель, перекусим? Отметим, так сказать, первую победу. Типа, чтоб она не была последней и все такое.
– Ну, давай отметим, коли не жалко деликатесов, – пожал я плечами.
– Хорошему человеку ничего не жалко, – вновь ощерился Климентий-Шахматист. – Кстати, если хабар, что на Арене остался, мне презентуешь, буду ну прям очень благодарен.
– Забирай, – пожал я плечами.
– Тогда ты хлеб и окорок режь пока, а я сбегаю, пока другие выпускающие тот хабар не прикарманили.
И убежал, только задники сапог сверкнули. Вернулся тоже шустро, волоча три ствола и узел с местами окровавленным шмотом.
– Благодарю за подгон, – сказал, щерясь довольной рожей. – Сегодня в перерыве к торговцу сбегаю, будет и жратва, и чем запить. Ты, главное, со второго тура возвращайся, пожалуйста. Там жеребьевку заканчивают, на тебя ставки крутые. Я тоже поставил, кстати, так что не подведи.
– Приложу все усилия, – хмыкнул я – и смачно откусил от бутерброда, густо намазанного икрой.
Как я понял, с меня Шахматист нормально так нажился и еще собирался, так что можно было не стесняться. Он, кстати, бросив хабар у стены, присоединился, и мы с ним на пару покушали знатно. После чего Климентий полез в сундук и достал оттуда три пачки патронов к LR-300.
– Держи, пригодятся, – сказал он. – Смотрю, у тебя всего один запасной магазин остался, а во втором туре там может быть жарко.
Только он это произнес, как в дверь снова ударили.
– Ну, удачи тебе, сталкер, – сказал Шахматист. – Может, еще сыграем партейку, когда вернешься.
– Расставляй фигуры, – хмыкнул я.
И направился на Арену.
