* * *
У кузнецов я прожил, по моим ощущениям, около трех дней – в мире с таким количеством небесных тел, висящих над головой, не просто понять, сколько прошло земных часов. Медведь и раньше относился ко мне более-менее нормально. Шаман же с Шаххом еще некоторое время демонстрировали показное недружелюбие, но им это быстро надоело. Особенно после того, как я взялся помогать в кузнице – восстановленная рука пока еще работала так себе, и ее надо было разрабатывать. Лучше – грубой работой, типа бросания угля лопатой и ворочанья тяжелой тачки, на которой тот уголь надо было возить к огромной печи.
Заказов у кузнецов было много. Постоянно из разных порталов вылезали существа невообразимого вида, таща с собой столь же невообразимые предметы. Какие-то на починку, какие-то на переплавку, с каких-то копию снять – ну и так далее.
Интересно, что кузнецы запросто беседовали с теми существами на их разных и совершенно невероятных языках. Особенно запомнился один, когда тощая кривая кочерга с одним глазом наверху что-то втирала кузнецам свистом закипающего советского чайника, а те ей отвечали в тон оглушительными соловьино-разбойничьими переливами.
У некоторых из этих существ кузнецы явно что-то расспрашивали, порой указывая на меня. Продать, что ли, в рабство собирались? С тачкой и лопатой я управлялся все лучше и лучше, рука восстанавливалась на глазах, так что жилистый сталкер, привыкший ишачить за двоих, мог быть хорошим товаром.
Но все оказалось совсем по-другому.
На третий условный день Медведь подошел ко мне и сказал:
– Мы тут поспрашивали у клиентов насчет твоего ножа. Ситуация следующая. Мы еще когда его восстанавливали, он нам странным показался, а на деле он не только странный, но и уникальный. Ты, наверно, слышал, что в Чернобыльской Зоне нашли только один артефакт «Бритва» подходящей величины, чтобы из него можно было отковать нож?
Я кивнул.
– Так вот, – продолжил Медведь. – Этот артефакт образуется в момент ядерного взрыва в самом его эпицентре. Могут при этом еще несколько мелких получиться, но они для производства ножа бесполезны – две мелкие «Бритвы» сковать в одну не получится, такое уж свойство у этого артефакта. Думаю, теперь ты понимаешь, как в Чернобыльской Зоне появилась твоя «Бритва».
Я кивнул. Что ж тут не понять, сам догадывался о чем-то таком.
– Соответственно, чтобы с нуля сделать новую «Бритву», нужен одноименный артефакт соответствующего размера. Причем надо учитывать, что все «Бритвы» на строгом учете. Если ты помнишь историю, в мире всего было произведено больше двух тысяч ядерных взрывов, большинство которых позиционировались как испытательные. Откровенно говоря, испытывать там было особо нечего, взрыв и взрыв, технически один идентичен другому.
– Ясно, – сказал я. – Все ради «Бритв».
– Верно, – кивнул Медведь. – Ядерные державы штамповали артефакты, за которые в других неядерных государствах, а также в иных вселенных Розы Миров платили просто фантастические деньги.
Я немного знал историю и потому сказал:
– Теперь понятно, почему после Второй мировой войны в США начался такой бурный экономический рост.
– В том числе, – кивнул Медведь. – И не только в США.
– Только непонятно, почему тогда в конце прошлого века запретили испытания ядерного оружия.
– А перестали «Бритвы» получаться на планете Земля в результате ядерных взрывов, потому и отказались от них, – пожал плечами Медведь. – Зачем такие затратные и токсичные эксперименты, если нет от них никакого толку?
