Мне показалось, что именно так должен ответить уважающий себя дворник в подобной ситуации.
Но недоросль в косухе думал иначе.
– Стоять, козел! – прорычал он, выдергивая руку из кармана.
Понятно. На улице клыками сверкать им, похоже, религия не позволяет. А вот выкидухой помахать – это у них в порядке вещей. Только очень интересно, как он собирается с ножиком против лома воевать?
Но следующее движение недоросля развеяло мои сомнения. Знакомое такое, короткое, от бедра снизу. Так называемое безоборотное метание, когда нож летит в лицо противника не вращаясь в воздухе, а по прямой, словно стрела, – не увидеть, не отклониться в сторону… Если, конечно, сам не убил какое-то время на необязательные тренировки по метанию ножа – полузабытому направлению спецподготовки диверсантов, постепенно затухающему под обилием различных модификаций огнестрельного оружия.
Ножа я, естественно, не видел – траектория его полета проходила как раз на уровне моих глаз. Интересно, кто их учит таким приемам?
Додумывал мысль я уже в рывке, уходя с линии броска по диагонали и вперед. При этом моя правая рука, занятая ломом, на долю секунды осталась на месте – инерция тяжелой железяки при таком скоротечном бое вещь трудно преодолимая. Но возможная – если, конечно, очень надо и при этом не жаль плечевого сустава. Который я, кстати, чуть не вывернул из суставной сумки, разгоняя тело и вкладывая весь его вес в бросок.
Тренер-метатель был у кровопивца хороший. А вот прыгать в сторону от летящих предметов не научил. Реакция у парня в «косухе» имелась, он даже попытался присесть, уходя от лома, летящего в него на манер копья. Но получилось у него это неважно.
Топор, приваренный к стальной палке, вошел ему точно в переносицу, и я явственно услышал хруст лицевых костей, вминаемых в черепную коробку. Неприятный звук, меня аж слегка передернуло. Неэстетично, конечно, но, извините, не я первый начал.
Трое у подъезда замерли, открыв рты. Понятное дело, я б в их нежном возрасте тоже слегка обалдел от такой картины – вожак, валяющийся на боку и дрыгающий ногами, в башке – лом, из морды – кровь толчками хлещет.
Ждать, пока они выйдут из ступора, я не стал. Выхватив из мусорного ящика свой чемодан, я рванул к машине, свободной рукой доставая из кармана ключи.
Они слишком поздно осознали, что увалень-дворник оказался неожиданно шустрым и теперь банально от них сваливает. Я захлопнул дверь, воткнул ключ в замок зажигания и повернул, очень сильно молясь кому-то, чтобы Васина «шестерка» именно сейчас не вздумала капризничать.
Кто-то меня услышал. Она не вздумала.
Мотор чихнул – и недовольно заурчал, словно сонный медведь, потревоженный в своей берлоге. Я вдавил педаль газа и ухмыльнулся, с удовольствием наблюдая в зеркало заднего вида удаляющиеся фигуры, бестолково машущие руками. Но улыбка немедленно сползла с моего лица, когда позади тех фигур я успел разглядеть шатающийся силуэт, встающий с земли и медленно выдирающий из своего лица всаженный туда мною топор для колки льда.
Отъехав пару километров от места битвы, я притормозил у обочины. За шиворот сочилось липкое и теплое, и это раздражало.
«Все-таки не Рэмбо я, чтобы безнаказанно камнями вертолеты сбивать», – мелькнула мысль, когда я, вытянув шею, рассматривал в зеркало заднего вида широкий порез под ухом. Нож кровососа в косухе все же полоснул по коже – хорошо, что до артерии не достал. Не выпендриваться надо было, а резче уходить в сторону. Хотя это значило бросить лом на асфальт, и тогда неизвестно, как бы все обернулось.
