– Это он десять лет назад подходил. А сейчас тому рыцарю под сорок.
– Что значит – тому? Вы думаете, что в Кенигсберге какой-то другой человек скрывается под этой фамилией?
– Не исключено. Но честно говоря – не знаю. Однако Я знаю точно, кто принимал вас в белом особняке – некто Цейхель.
– А кто он – этот некто?
– Переводчик, он служит в замке в русской канцелярии. Для нас большой успех – выйти на Цейхеля.
– Его надо немедленно арестовать! – запальчиво крикнула Мелитриса. – Вы это сделали?
– Вот это, сударыня, не должно вас интересовать.
Лядащев не мог сказать Мелитрисе, что весь день ухлопал на поиск пропавшего вдруг Цейхеля. Переводчик не явился в службу, дома его тоже не было. После обеда на улице Траггейм появился маленький лоток на треноге. Простодушного вида купец торговал булавками, шнурками, необычайно вонючей ваксой и пудрой для париков. Вид у купца был отвлеченный, он смотрел поверх голов редких покупателей. Если бы кто-то проследил траекторию его задумчивого взгляда, то понял бы, что он направлен как раз на окна второго этажа, где находилась квартира Цейхеля. Пока это наблюдение не принесло результатов.
– Теперь вы будете следить за белым особняком?
Лядащев хмыкнул.
– Особняк пуст. Он принадлежит барону Крафту. Крафт-сын сейчас в армии Фридриха, Крафт-отец уехал из города, как только в него вступили наши войска. Сейчас в особняке живут только сторож с женой да старый конюх.
– Их допрашивали? – деловито осведомилась Мелитриса.
– А вы входите во вкус, – развеселился Лядащев. – Зачем же их допрашивать? Они наверняка скажут, что ничего не видели и не слышали. Зато любой разговор может их спугнуть. Вообще, наблюдая за ними и не обнаруживая себя, можно получить куда больше информации.
– Странная у вас работа, – заметила Мелитриса, принимаясь за десерт. – Вы знаете, кто враг, но не арестовываете их, – она выплюнула косточку от черешни в кулак. – Наверное, ваши противники тоже вас знают, но не чинят вам никакой беды… просто наблюдают. Эдак-то просто наблюдая, вы столько гадостей можете наделать. И не столько им, сколько самим себе.
Лядащев посерьезнел, словно тень от листьев невидимой ветки пробежала по лицу его, глаза потемнели и застыли напряженно.
– Война вообще гадость, но без нее нельзя. А выигрывает тот, кто больше узнает и первым ринется в бой. И тогда уж накрывают всех одним махом.
– А мне что делать?
– Ждать!
– Чего? Чтобы и меня одним махом?..
– Ни в коем случае. Я сумею защитить вас, чтобы…
– …целой и невредимой вернуть в руки моему избраннику, – закончила Мелитриса с бесстрастной и четкой артикуляцией. – А теперь вы меня послушайте. Вы знаете, я согласилась поехать в Кенигсберг только потому, что сюда направился мой настоящий опекун. Вы знаете, в чем он меня подозревает. Мысль эта не-пе-реносима! Я должна найти его. И вы должны помочь мне в этом.
Лядащев отвел глаза и неопределенно пожал плечами. Мелитриса готова была поклясться, что он смутился, это Лядащев-то!
– Всему свое время, – сказал он наконец. – Но для начала я должен поведать вам одну историю. Она касается двух людей – князя Оленева и рыцаря Сакромозо.
– Как? Разве они знакомы? – Мелитриса так и подалась вперед.
– Нет. Но судьба свела этих людей очень близко.
Поначалу Лядащев не собирался посвящать девушку в события десятилетней давности, более того, ему не хотелось окрашивать ее нейтральное отношение к Сакромозо в черный цвет из боязни, что она наделает глупостей. Но сейчас он не видел другого способа заставить ее отказаться от поисков Оленева (не мог же он сообщить, что его письмо о поездке в Пруссию подделка) и сосредоточиться на работе, которую от нее ждали.
