– Что за штука?
– Золотая вещица такая. Монета – не монета, мы так и не поняли. Вроде монета, а дырочка сделана, чтобы на цепочку вешать. Мы решили, что она ей не нужна. Потому что она была абсолютно без всего. Даже сережек в ушах не было, хотя уши проколоты.
– А вы неплохо ее рассмотрели, прежде чем позвали на помощь, да? Тетка голая! Да без сознания! Можно и потрогать, так?
– Я не трогал, – брезгливо поморщился Витек. – Серега лапал ее. Он вообще какой-то ненормальный. Извращенец! Журналы всякие смотрит. В Интернете порно качает. Бабка его тю-тю! – Витек покрутил пальцем у виска. – Думает, он уроки учит, а он…
Таких откровений месяц назад Воронов не слышал. А кто станет откровенничать в присутствии взрослых? Даже с Витьком рядом мать сидела, странным образом очнувшись от запоя. И при Сереже бабка была. И отец при Егоре. Потому и бубнили в три голоса: ничего не видели, ничего не слышали.
– Лапал он ее, лапал и нашел кулон, так?
– Ага. Под спиной у нее лежал. Слева.
– В области сердца… – задумчиво обронил Воронов.
Его собственное сердце билось с такой силой и частотой, что глушило мысли. Если это кулон Богдановой, где цепочка? Как такое могло быть, что кулон нашелся, а цепочка нет? Пацаны заодно сперли?
– А цепочка была?
– Нет. Говорю же: ничего не было, даже сережек, хотя уши проколоты.
И он впервые глянул на Воронова открыто. Не врет, тут же понял капитан.
– Мы, само собой, пошарили там вокруг. Думали, может, еще чего есть. Нет, не было. Только эта монетка прилипла.
– К кому прилипла? К вам?
– Нет, к ней.
– Не понял.
– Смотрите: когда Серега ее повернул, эта монетка не на земле была, а прямо под левой лопаткой. Прилипла.
– Витя, а может, она уже лежала там, монетка эта? А когда женщину положили, она и прилипла. Может такое быть?
Витек на секунду задумался, потом замотал головой.
– Вряд ли, Серега ее ногтем сколупывал. Это как надо на земле лежать, чтобы железо к тебе прилипло? Трава с листьями не прилипли, а кулон прилип! Так не бывает.
– А как бывает? – капитан уставился на него с интересом.
– Или она долго лежала до этого на этой монете, а монета липкая была…
«В крови жертвы, например», – тут же стрельнуло у Воронова в голове. Надо узнать у подруг погибшей Малаховой, был ли у нее такой кулон.
– Или кто-то нарочно ее к ней прилепил. – Витек пожал плечами.
– А зачем?
– Так, поприкалываться.
– Это как?
– Я знаю, что ли! – возмутился Витек и осторожно сместился по ступеньке подальше от ноги Воронова – готовился к бегству. – Может, это метка такая?
– Золотая монета? – недоверчиво хмыкнул Воронов и на всякий случай ухватил Витька за воротник куртки. – Ничего себе!
– Мне откуда знать? – буркнул Витек.
Покосился на пальцы Воронова, вцепившиеся в воротник. Куртку он этому менту точно не оставит, завтра в школу пойти будет не в чем. Да и мать ныть станет, что он последнюю одежу просрал. Нет, без куртки он не сбежит.
– Я вон читал, что некоторые на месте преступления карту какую-нибудь оставляли. Или рисунок там.
– Какой рисунок? – чуть отвлекся Воронов.
По дорожке со стороны дома, в котором жил Витек, стремительно двигалась его мамаша. Надо же, переоделась, причесалась, даже странным образом протрезвела.
– Витя, – заорала мамаша еще издали, – не говори ему ничего! Без адвоката ничего не говори! А то понавешает на тебя всего!
Она подлетела, тяжело дыша, оттеснила Воронова подальше от ступенек. Встала между ним и сыном, глянула грозно.
