– …И Пална тут же донесла информацию до широких масс, – завершил за нее Митя. Его маме оказалось достаточно поприсутствовать на паре родительских собраний, чтобы вынести вердикт: фотография их классной должна располагаться в любом словаре напротив слова «сплетница».
– Палне бы намордник не помешал, – неожиданно зло сказала Вика. – Мить, только ты учти: Лера думает, что в школе никто не знает, что именно с нею произошло. Зачем ее зря сейчас волновать?
– А что, потом она будет меньше волноваться?
– Я не знаю.
Светофор уже отсчитал два раза по девяносто секунд. Было ветрено, Митя замерз от стояния на одном месте и спросил:
– Я не пойму, ты чего от меня хочешь?
– Ничего. Мне показалось, это ты хочешь.
– Что?
– Леру проведать.
Митя неестественно рассмеялся:
– Ты че? Я же просто из вежливости спросил. Одноклассница в больнице, с ней какая-то непонятная фигня… Ты че?
– Да? А что же ты тогда к Новиковой не рвался? Она со своей ангиной месяц в школу не ходила.
– Сравнила ангину с больницей! И вообще, это когда было? Видишь, я совершенствуюсь. Девиз – будь завтра лучше, чем вчера!
Вика внимательно и долго на него смотрела. Тоже мне, девочка-рентген. Захотелось убежать от нее куда подальше и больше никогда не ловить на себе этот взгляд.
– Значит, мне показалось. – Вика сделала шаг в сторону. – Только не рассказывай никому, пожалуйста, что к Лере можно. Она не хочет.
– Сдала подружку и боишься?
– Я ничего не боюсь. Я хочу, чтобы у нее все было хорошо.
Фраза прозвучала так наивно и по-детски, что Митя не сдержал улыбки.
Вика побрела к остановке, даже не попрощавшись.
* * *
Митю будят раздающиеся отовсюду звонки. Звонят в дверь, звонит домофон, звонят телефоны – мобильный и домашний. Он затыкает уши, зажмуривается, но трели почему-то не становятся тише. Страшно ноет голова, Митя медленно садится, свешивает ноги с кровати и нащупывает трубку.
– Да?
Несколько секунд тишины, после чего раздаются короткие гудки.
В дверь уже стучат, и Митя, натыкаясь на стены и косяки, идет открывать. Стоило бы посмотреть в глазок, но он этого не делает – наверное, папа снова забыл ключи, вот и названивает.
Как только открываются оба замка, в прихожую влетает незнакомый мужчина. На улице холодно, но мужчина одет в легкую рубашку и джинсы.
– Ты – Дмитрий? – спрашивает мужчина.
– Митя.
– Я пришел поговорить с тобой, Дмитрий.
Интонация его ровная, но лицо покрыто красными пятнами, в глазах читается злость, кулаки сжаты.
– Я все знаю. – Мужчина повышает голос. – Все!
Митя понимает, что перед ним – папа Леры. Ну конечно, они же так похожи. Митя хочет сказать что-то в свое оправдание. Например, что он и предположить не мог, чем все закончится. Но то ли после сна, то ли от волнения голос сел, и он не может выдавить из себя ни слова.
Стены сжимаются, становится душно, ноги и руки не слушаются. Страшно. На Лериного отца он смотрит с ужасом, хотя тот просто стоит напротив, точно чего-то ждет.
– Сейчас менты приедут, – говорит он, – заберут тебя, будем разбираться.
Митя отчаянно мотает головой и замечает, что в их маленькой прихожей появилось окно. Распахнутое. На ватных ногах он подходит к окну, смотрит вниз – высоко, но деваться некуда. Хватается за раму, становится на подоконник и делает шаг вперед…
…Мите крайне редко что-то снилось, и сны он успевал забыть, дойдя до ванной. Так что представление о кошмарах он составил по большей части на основе книжек и фильмов: снится ужас-ужас, герой резко просыпается весь в поту, рывком садится на кровати и тяжело дышит.
