– Говорит, будто ему просто повезло. Думаю, святая Анна, которой я каждодневно молюсь, заботится о ребенке своей тезки.
Она потянулась к рулону голубого бархата и, вынув ножницы, отрезала лоскут нужного размера. Сложила и бросила на маленький столик.
– Молю Бога и его Пресвятую Мать, чтобы ребенку ничего не грозило, – кивнул Бингем, являвшийся Сисели внучатым дядей со стороны матери. – Остальные обрадуются такой новости, Орва. Можно им рассказать?
– Хоть встань посреди двора и кричи, если хочешь, – отмахнулась Орва, отрезая кусок темно-оранжевой парчи.
– Оставляю тебя выбирать ткани для маленькой госпожи, – объявил Бингем. – Только запрись изнутри, чтобы тебе не помешали.
После его ухода Орва повернула ключ в скважине и принялась за работу. Выбирать было из чего, и Орва не торопилась. К бархату и парче она добавила фиолетовую шелковую парчу, темно-зеленый, кремовый и темно-красный бархат, синий и травянисто-зеленый шелк, отрезы голубой и коричневой шерсти на плащи и кроличьи и куньи шкурки на подкладку. Полотно и батист на белье и вуали. Тесьму, пуговицы, узкие сатиновые и кожаные ленты на кушаки. Лейтонский сапожник сошьет Сисели новые туфли и сапожки.
Орва увидела в темном углу маленькую пыльную шкатулку, почти скрытую рулонами толстого сукна. В шкатулке оказалась тонкая золотая цепочка с усыпанным драгоценными камнями крестиком, простое гладкое колечко червонного золота и потемневшая металлическая сетка для волос. Содержимое шкатулки принадлежало Энн, матери Сисели. Цепочка и кольцо были фамильными драгоценностями семьи Боуэн. Роберт подарил их Энн в знак своей любви. А сетку купил на ярмарке в Михайлов день. В каком восторге была Энн! Она немедленно заправила волосы в сетку и весело закружилась, красуясь перед Орвой и своим отцом.
– Это должно принадлежать Сисели, – сказала Орва вслух. Кольцо и цепочку вряд ли можно считать дорогими, а сетку для волос нужно снова позолотить. Но няня знала, что маленькая госпожа очень обрадуется.
Орва добавила шкатулку к уже собранным вещам, открыла дверь, заперла ее снаружи и отправилась на поиски слуг, которые помогли бы перенести добычу в коттедж, где она начнет шить платья для девочки.
Когда к вечеру пришел граф, Орва показала ему все, что забрала из кладовой. Граф кивнул, подумав про себя, что никто другой не мог бы позаботиться о Сисели лучше, чем Орва. Теперь у девочки будет гардероб не хуже, чем у принцессы.
Потом Орва показала ему содержимое шкатулки.
Глаза Роберта наполнились слезами.
– Я и забыл про них, – вздохнул он. – Да, это должно принадлежать Сисели. Только сетка видела лучшие дни, верно?
– Ее можно позолотить, и будет как новенькая! – заверила Орва.
– У моей дочери должна быть сетка из настоящего золота и дорогие драгоценности, – заметил граф. – Я об этом позабочусь.
– Помните, милорд, она еще маленькая. Хватит нитки жемчуга и двух-трех колец. Когда станет старше, будете дарить ей более дорогие вещи, – посоветовала Орва.
Через несколько дней Роберт привез дочери нитку чудесного жемчуга, несколько золотых колец с жемчугом и драгоценными камнями, золотую сетку для волос, золотой венец и золотую наголовную ленту с овальным куском малахита в центре. Еще через неделю граф привел прекрасную серую кобылу в яблоках, с черной гривой и хвостом, для Сисели и крепкого гнедого мерина для Орвы.
Дни летели быстро, и настал канун летнего равноденствия. В Лейтоне устроили танцы, игры, выкатили бочонки со сладкой медовухой и жгли костры на склонах холмов. Через несколько дней леди Сисели Лейтон покинет родной дом и уедет к вдовствующей королеве Жанне. По слухам, новый король готовил войну с Францией, и во дворе царило вполне понятное волнение.
