Легкий трепет прошелся по хилому телу следователя. Все в этой мизансцене вроде на его стороне, он должностное лицо при исполнении, я же – зэк бесправный, и рядом, за дверью следственного кабинета, маячит пара верзил с дубинками, а за хилой спиной Перфильева возвышается вообще непобедимый и легендарный штат питерской милиции, которая кого угодно укоротит, скомандуй только; но все это – неподалеку в принципе и потом; а вот прямо сейчас мы с глазу на глаз, и реально защитить его никто не успеет, если…
– И не только боксером, но и пловцом, биатлонистом… – выдержав паузу, говорю негромко.
– Вот-вот, идеальная кандидатура для киллера… – сглотнув слюну, все-таки берет себя в руки следователь. – Кстати, чем вы занимались, за что жили все эти годы? В вашей биографии столько белых пятен!
Началась раскрутка и ключевое слово прозвучало. По всему, что Перфильев знает и предполагает, – мне сейчас «положено» почувствовать опасность и насторожиться. Вполне приемлемый вариант…
– Кроваво-красных тоже…
– Вы имеете в виду гибель жены и дочери?
– Не ваше дело, что я имею в виду…
– Не хамите, гражданин Семенов.
Несколько секунд мы молчали, вглядываясь друг другу в глаза.
Не всегда словами можно достойно ответить. Правда, и не всегда можно правильно понять, что сказано без слов. Но я старался, использовал профессиональные навыки, и Перфильев понял. Но дело есть дело, и он продолжил с несколько иною интонацией:
– С семьдесят пятого по семьдесят седьмой годы вы служили в составе спецподразделения «Дельфин» на Черноморском флоте…
– Да. Я был боевым пловцом и горжусь этим. В Штатах их называют «тюленями», у нас – «морскими дьяволами»…
– Спецподразделение «Дельфин» создало в одна тысяча девятьсот семидесятом году Главное разведывательное управление…
– Ныне почившее в бозе.
– Ай, будто вы не знаете, что ничего так просто не исчезает… И из лап последнего вырваться совсем непросто. Говорят, по-хорошему оттуда не уходили вообще… – сообщил Перфильев и сделал паузу, выжидающе глядя на меня, будто и в самом деле думал, что серьезный профессионал вот так возьмет и «расколется».
– А я туда приходил? Призвали, да и все. Будто не знаете, как все это у нас делалось.
– Я знаю другое: в спецподразделения шли на добровольных принципах. И навсегда оставались если не в них, то на смежных работах…
Что же здесь спорить? Я так и сказал:
– Многие из наших ребят связали свою жизнь с Ведомством… Многие, но не все. Я всегда был против насилия, да и вся эта дисциплина и субординация, все эти армейские навороты, надоели… Короче, ушел на гражданку.
– Это не совсем так.
– Разве?
– Вы оставались на сверхсрочную службу в Казахстане. Воинская часть номер…
– Но вскоре демобилизовался. Добровольно.
– Мне это известно. До девяносто третьего года вы преподавали в институте физической культуры имени Лесгафта, кроме того, насколько я знаю, так сказать на общественных началах, но полагаю, что не бескорыстно, консультировали бойцов всевозможных спецподразделений МВД, КГБ и даже армии. В том числе, и питерского «Грома»…
– Откуда у вас такая информация?
– Все тайное когда-нибудь становится явным… Но с девяносто третьего ваши следы вообще потерялись…
– Я ушел на творческие хлеба.
– Да бросьте вы, Кирилл Филиппович… (Наконец-то Перфильев назвал меня по имени-отчеству, а не «гражданин Семенов»…) Конечно, мне известно о вашем увлечении живописью. Более того, я знаю, что как художник-эзотерист вы довольно популярны среди поклонников сюрреализма. Некоторые ваши произведения неплохо продавались. Но что такое сегодня сотня-другая долларов?
