– Сука, – выдохнул Алексей, зажимая уши. – Гребаный будильник…
– Доброе, на хрен, утро! – закричал Юрий.
Он уже проснулся и стоял, прислонившись к железному сиденью. Лицо мужчины было осунувшимся, под глазами залегли темные круги, но губы ширились в жесткой усмешке. Его фланелевая кремовая рубашка была полностью расстегнута, а ее уголки завязаны в узелок прямо над сморщенным пупком.
– Все предусмотрели, собаки, – хихикнул Юрий. – Даже сиденья расположили так, что на них не улечься.
Балашов без особого интереса взглянул на стулья, приваренные в шахматном порядке к полу.
Сирена продолжала надрываться, раскаленными иглами пронзая барабанные перепонки. В углу зашевелился Рэд, выныривая из тревожной пелены сна. Жанна неподвижно сидела на полу, обреченно глядя перед собой.
– Подъем, Витя! – позвал Юрий. – Скоро завтрак.
Как только режиссер сел, осовело хлопая сонными глазами, сирена умолкла. Лампы тоже моргнули еще пару раз, после чего освещение камеры стало ровным.
– В последний раз я спал на жестком в походе, – сообщил Рэд, будто это было кому-то интересно. Зевнув, он выпрямился и потянулся. – Это было примерно через год после съемок «Седой ночи». Мы пошли в горы, на Алтай…
Алексей сел на стул, уныло глядя на экран за стеклом. Время невозмутимо отщелкивало свой бесконечный счет. На табло высвечивалось 05:02.
– Все, кто хочет облегчиться, лучше делайте это сейчас, – деловито сказал Юрий. – Через тринадцать минут будут менять ведро. Хотелось бы какое-то время побыть в относительно чистом воздухе.
«Он отчасти прав», – подумал Рэд. Практичность этого человека и его способность приспосабливаться, казалось бы, к совершенно невыносимым условиям одновременно удивляли и почему-то раздражали.
– Ты чего такой хмурый? – спросил между тем Юрий, пихнув Алексея.
Банкир сидел мрачный как туча. И хотя ночной кошмар давно растворился, перед глазами все еще висел жуткий образ собственного отражения – палач в залитом кровью фартуке и громадный топор, при виде которого волосы встают дыбом.
– Может, все сейчас и закончится? – еле слышно проговорил Алексей. Он украдкой взглянул на толстое стекло, за которым располагался экран.
А что? Шутка была хорошей, хоть и жестокой. Но почему-то именно в данную секунду его охватило странное ощущение, что еще вот-вот, еще пару минут, и в какой-нибудь стене откроется потайная дверь, кто-то выкрикнет: «Розыгрыш!» – после чего раздастся смех и звук аплодисментов…
«Как во сне», – шепнул внутренний голос, и Алексея передернуло.
– Что ты там бормочешь? – полюбопытствовал Юрий.
Балашов ничего не ответил.
– Жанна, как вы себя чувствуете? – участливо спросил Рэд, и та неопределенно пожала плечами.
Ровно в пятнадцать минут шестого наверху что-то щелкнуло, и все задрали головы. Полуовальный люк был открыт, и вниз на стальном тросе с легким шорохом опускалось оцинкованное ведро. Оно держалось на металлическом карабине, который крепился к тросу.
Юрий пристально смотрел вверх, усиленно пытаясь хоть что-то рассмотреть в зияющем отверстии. Тщетно, просто темное пятно.
– Есть там кто живой? – крикнул он.
Ведро опустилось на пол с тихим стуком, и трос замер.
– Наверное, их нужно заменить, – предположил Рэд. Поскольку никто на его реплику не отреагировал, он, вздохнув, направился к «туалету».
– Эй, кто там есть?! – рявкнул Юрий, ухватившись рукой за трос. – Если вы думаете, что мы будем терпе…
