– Что в ней?
– Знаю, что ты ее ненавидишь, но она не…
– Даже не вздумай это сказать, – прервала я его. – Мне это не нужно.
– Я бы все равно убил ее. Она была не важна.
Я изо всех сил постаралась сделать вид, что меня не уничтожила эта новость. Никто не должен знать, что на самом деле случилось между мной и Софией в конце игры.
– А я важна?
– Таково правило – победитель остается в живых.
– Какой абсурд! У этих людей есть свод правил?
Так и рождаются преступники. Они создают собственные законы и следуют только им. Оставить меня в живых – это не более чем их попытка доказать что-то самим себе.
– Тебе нужно сдаться.
Услышав это, он громко фыркнул.
– Этим мы никому не поможем.
– А ты хочешь кому-то помочь?
– Мне нужно покончить с этим.
– С чем?
– С организаторами. Они контролируют мою жизнь.
Я не могла поверить, что он всерьез надеется вызвать у меня жалость.
– Когда придет время, мне придется сделать это снова.
– Что? Убить всех?
– Только охранников и ведущего игры.
– С Софией ты не очень-то торопился, – напомнила я ему.
– Не нужно указывать мне, как выполнять мою работу.
– Работу? Ты устроил настоящую казнь! Прямо на моих глазах!
– Пусть так, – пожал он плечами. – Мне нужно покончить с этим. Выйти из игры, понимаешь?
– Нет. С чего вдруг тебе идти против них?
– Почему бы и нет?
– Ты такой же, как они.
– Очень жаль, что ты так считаешь, – состроил он расстроенную гримасу. – У меня свои мотивы, Ада. И тебя они не касаются.
– Не касаются? Тогда уходи, – указала я ему пальцем на дверь.
В его руке вновь появился пистолет.
– Ты уверена, что выбрала подходящий тон для разговора со мной?
– Хочешь убить меня? Ну давай. Это ты пришел сюда и талдычишь о том, как сильно устал и хочешь спастись от вездесущих организаторов. Меня предстоящая игра никак не касается. Я свое уже отыграла. Сполна отыграла!
Сорвавшись на крик, я грубо ткнула его в грудь. Он кивнул и положил пистолет на стол рядом с диваном.
– Мне не нравится, когда кто-то распоряжается моей жизнью.
Это прозвучало как издевка. Во время игры я не обладала ни одним из существующих в мире прав. Даже самым примитивным – на жизнь. Кому, если не мне, понятно, что он имеет в виду?
– Разве убивать людей – не значит распоряжаться их жизнями? Ты ведь этим занимаешься в свободное время?
– Да и ты далеко не святая, Ада.
– И что? Раз я свихнулась из-за устроенной вами игры и убила семь человек, даже не соображая, что делаю, мы теперь похожи?
– Мне не все равно то, что они делают.
Меня возмутило то, как он отделяет себя от происходящего.
– Они? А ты совсем не при делах?
– Мы все хороши. Я, ты, София…
– Вот только не надо ставить меня в один ряд с тобой и этой полоумной!
– Ты и сама не до конца здорова.
Его неуместная ухмылка почему-то меня развеселила и успокоила. Я взглянула на свои руки, а затем на сидящего рядом парня. Мы погрязли в крови. Это следовало признать.
– Расскажи мне о ней.
– О Софии?
Кажется, его искренне удивила моя просьба.
– Да.
– Здесь ее биография и, скажем так, разработки различных приспособлений.
– Она придумала это все в одиночку?
Я открыла папку и начала читать. Ее садизм проявился еще в школе. Все началось с того, что она напала на одноклассницу, дразнившую ее из-за слишком тонких губ.
– «Изуродовала степлером губы, избила ногами и пригрозила убить», – прочла я вслух.
– Ага. Чуть позже она призналась, что испытала в тот день ни с чем не сравнимое удовольствие.
