Грузчик, водитель, кладовщик, слесарь, электрик – подрабатывая то в одной, то в другой конторе, он брался за любое дело, которое требовало одновременно светлой головы и сильных рук. Если же выдавалась возможность, он стремился освоить новые ремёсла: так, не обладая, по собственному признанию, знаниями устройства компьютеров, он почти полгода проработал мастером по ремонту соответствующей техники, попутно научившись ремонтировать современные гаджеты, вроде смартфонов и планшетов, чем также периодически зарабатывал.
Близко с ним я знаком не был, не навязывая общение молчаливому Сергею, однако постоянная смена работ, требовавших умения работать в команде с кем-то и быть эффективной частью системы компании, выдавала его неуживчивость и обособленность, которые зачастую подразумевают под собой скверный характер и сварливую упёртость. Тем удивительнее было видеть Сергея уборщиком в общепите или продавцом-консультантом: отсутствие вакансий и пустой кошелёк гнали его на эти скучные, ненастоящие, как он говорил, профессии, тем не менее, нужные кому-то и позволявшие ему самому перебиваться. Гордый, он, однако, не скрывал ни тяжесть своего положения, ни презрение к делу, позволявшему из этого положения выйти: тем лучше для всех, что подобные прецеденты не повторялись уже около 3 лет. Насколько я понимаю, он оброс связями и заслужил репутацию проверенного и умелого работника.
Мы познакомились 6 лет назад, когда я затеял ремонт в «Фениксе»: Сергей занимался проводкой, и, будучи ответственным мастером, поначалу просто заходил проверить, всё ли работает должным образом; после чего такие визиты вошли у него в привычку: по его же словам, закусочная была островком стабильности в его непредсказуемой жизни – к слову, именно Сергею принадлежит красивая фраза об особенности «Феникса», которую я упомянул ранее. С тех пор хотя бы раз в неделю он выкраивал в своём графике полчаса времени на приём пищи с колой и короткую, ни к чему не обязывающую беседу, в ходе которой мы оба узнавали что-то новое о жизни друг друга и обменивались новостями.
Общением подобные отношения точно не назовёшь – в конце концов, они завязываются с каждым посетителем любой небольшой закусочной, если он ходит в неё с определённой периодичностью, однако Сергея я для себя выделил особенно. Мне нравились по-хорошему простые, упорные люди, зарабатывающие свой хлеб честным трудом.
О своей жизни в Штатах он говорил редко, только если это приходилось к слову. Я знал лишь то, что уехал он вместе с дочерью, которая впоследствии вышла замуж за местного. Кем он работал там, я не знаю, но, по его словам, времени и денег не просто на жизнь, а даже на вышеупомянутые путешествия, у него вполне хватало. Сергей как-то признавался мне, что ему всё равно, в какой стране он будет жить и в какой ему придётся умирать, и я понимаю причину: неприхотливые, но работящие люди вроде Сергея будут чувствовать себя комфортно в любой точке земного шара.
Сравнением русских и американцев он не занимался, а потому непонятно было, рад ли он своему возвращению, или тоскует по загранице. Думается мне, что он просто не замечал различий, которые они не мешали ему работать, а будучи бессильным исправить то, что мешало, не сотрясал зря воздух. Лишь однажды он позволил себе подметить несоответствие в укладе жизни двух народов:
– Там, – сказал он, задумчиво глядя в окно и вытирая салфеткой губы, – всё делается обстоятельно, без спешки, но при этом все всё успевают; у нас же нужно торопиться даже тогда, когда время ещё есть – и даже так ты всё равно опаздываешь.
