Блейн поколебался, затем покачал головой:
– Да нет. Мы только здоровались.
– А я ее знала.
Халли удивилась тому, насколько его удивили ее слова.
– Вы ее знали?
– Да, и очень хорошо.
Выражение лица мужчины изменилось, как картинка в перевернутом калейдоскопе. Чтобы прийти в себя и придать лицу прежнее выражение, ему потребовалось несколько секунд.
– Вот невезуха, – вздохнул он.
– Вы обо мне или о ней?
– Об обеих. Но я, конечно же, имею в виду то, что она умерла подобным образом.
– А как именно?
Блейн помахал обеими руками около висков, будто отгоняя пчел.
– Ну хватит о ней. Я подошел к вам, чтобы сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться.
– И что это за предложение?
Халли хотела выяснить, что известно Блейну о смерти Эмили, но он имел в виду совсем другое. Он решил, что она готова выслушать его предложение.
– Как вы отнесетесь к тому, чтобы стать моей ледовой женой?
В других обстоятельствах Халли, пожалуй, не упустила бы случая подшутить над Блейном – «А где же кольцо?» или «А почему не на коленях?» – но сейчас ответила:
– У меня есть парень.
Он пожал плечами и сделал равнодушное лицо, на котором было написано, что на подобные дела он смотрит сквозь пальцы.
– То, что происходит на полюсе, на полюсе и остается.
– А как насчет того, чтобы стать ледовыми друзьями?
Девушка надеялась, что ее слова и тон, каким они были сказаны, облегчат Блейну отступление.
– Вы имеете в виду стать друзьями с особыми привилегиями?
– Нет, я имею в виду дружбу иного рода.
Улыбка на лице Блейна поблекла, плечи обвисли.
– Друзьями? – Он вздохнул. – Настоящий друг – это тот, кто бросает друга в беде. – Мужчина все еще тряс протянутую для пожатия руку, а Халли старалась ее освободить. – Хоулли, – сказал он. – Ваше имя вонзилось в меня, как самый острый шип.
– Халли.
– А чем вы занимаетесь?
– Микробиологией. А вы?
– Генной вирусологией.
Лиленд решила, что показная резкость, которая ускорила бы его уход, возможно, совсем нежелательна, тем более утром ее первого рабочего дня здесь. К тому же вполне вероятно, что Эмили убил именно Блейн. Или ему известно, кто это сделал. Нет, надо быть ловкой, обходительной и попытаться хоть что-нибудь выяснить.
– И какого рода исследования вы здесь ведете?
– Мы должны начать научные дебаты здесь и сейчас?
– Я уверена, что ваши друзья ждут не дождутся, когда вы снова окажетесь среди них.
– Исследую пикорнавирусы.
– Наиболее распространенные патогены в холодных зонах.
– Точно.
– А вы проводите опыты на людях? – спросила она.
– Я что, похож на Йозефа Менгеле? Я использую мышей.
– Какой популяции?
Вопрос, казалось, его удивил.
– Хм… BALB/c. Почему вы об этом спрашиваете?
– Я тоже работаю с мышами, но там, на Большой земле. Мне нравится выявлять соответствия между конкретной популяцией и областью ее наилучшего использования.
Фактически у Халли уже давно вошло в обыкновение использовать эту оптимальную популяцию мышей для объединенных исследований, связанных с пикорнавирусами и бактериями, – именно они привлекали к себе сейчас внимание. Но мышиная популяция BALB/c не использовалась для этих исследований. Так какой смысл для кого-то в том, чтобы врать, утверждая подобное? Может, Блейн и не врал – может, он просто допускал ошибку в работе? А может, это единственная популяция мышей, имеющаяся здесь? Халли думала, как сформулировать вопрос, который мог бы прояснить ситуацию, но Блейн опередил ее:
