Залетные, или две полоски это ж... - страница 25



- Детынька, вам нельзя нейвничать,- проблеял эскулап. – Я вообще – то по специализации акушей – гинекоёг, уже очень много лет. Съязу понял, что вы в поёжении. Есть признаки, которые я научийся видеть за столько лет пъяктики. Но знаете, еще больше нейвничать нельзя вашему дъюгу. Он когда напъягается, все вокъюг не могут яссъябиться. А дети это пъекъясно, я вас позздъявяю. Но думаю папаша тоже должен быть в куйсе вашего интеесного положения.

- Он не отец,- на голубом глазу соврала я. – И ребенка не будет.

Или будет? Я абсолютная эгоистка, но что – то именно в этот момент в моей груди дрогнуло. Словно кто – то крохотный, задел тонкую струнку в душе. И этот посторонний картавый дядька с бородкой клинышком, глядящий на меня прищуренными добро – мудрыми глазами, похожий на Айболита из сказки, радостно улыбнулся, словно именно сейчас решилась судьба  целого человечества.

И если бы не Корф, похожий на медведя – шатуна, вернувшийся в чужую комнату, в которой я лежала на кровати, голая, как пупс, я бы может успела додумать, и дать волю набежавшим слезам. А теперь боялась дышать, чтобы задержать в себе предательскую влагу.

- Все будет пъекъясно,- сказал врач, заполняя какие – то бумаги. – Я выпишу витамины, железо и рыбй жий. Без него никак. И все же посетите вашего въяча. Он даст рекоммендации. А мне поя.

- Эй, Пилюлькин. Что с моей дамой? – сунув мне в руки запотевший стакан навис над сухоньким дядькой Корф. Черт, он же огромный. Как я ваообще с ним...? Ооооо.

- Я не твоя,- вяло протестовала я.- Заруби себе это наконец – то на носу. Говорят у громил мозг маленький. Я раньше не верила.

- Зато у громил другое большое,- склонившись ко мне зашептал несносный бесстыдник. Доктор хрюкнул, и подхватив чемодан смылся, и я наконец выдохнула. Корф не вытрясет из него моего диагноза. Но Вадим даже не заметил этого, увлеченный своей жертвой – мной, съежившейся под одеялом. Внизу живота у меня рос огромный огненный ком, а в едва зародившаяся уверенность в том, что ребенок должен жить вдруг укрепилась в моем сознании. – Пей воду, детка. Она с лимоном.

- Я хочу получить  мои деньги,- вякнула я. Корф втянул носом воздух, и зрачки в его глазах превратились в точки.

- Прямо сейчас?

- Да, я тебе не доверяю.

- Даже так? - хмыкнул мерзавец. Его рука вцепилась в мой затылок, и я забыла, как дышать. Просто вдохнула, а выдохнуть не смогла. И в глазах снова полетели мухи. – Ты так и не сказала, как тебя зовут. Имя, быстро. Только не заколачивай мне снова баки, что тебя зовут Лорейн. Я перетряхнул этот чертов город, и знаешь, в нем всего три Лорейн. Одна шлюха с вокзала, другой почти сто лет, а третий  - транс. И Лорейн его сценический псевдоним, мать его. Он строил мне глазки, а мечтал, что найду тебя и выдеру, как сидорову козу.

- Ты меня с кем то путаешь. –прошептпла, едва борясь с головокружением.

- А вот это мы сейчас и проверим.

 Сильные руки потянули с меня одеяло.

 - Я не помню лица той наглой динамы, но хорошо запомнил, что чувствовал, когда...

Я пропадаю, черт возьми. Какие деньги? О чем я? Надо уносить ноги. Беги, Форест, беги.

- Воды. Я хочу воды,- простонала, не очень надеясь быть услышанной.

- Газированной с лимоном? – хмыкнул мучитель.- Я принесу десятилитровую баклагу сюда, мать твою. Цисцерну пригоню под окна этой чухонской богадельни.

Вскочила с кровати, едва за Корфом закрылась дверь, содрала с одеяла пододеяльник и закуталась в него словно в тогу. Туфли стояли у кровати, слава богу, вата из них правда исчезла. Да и пофигу. Все не босиком. Мне теперь нельзя простужаться.