Заложник памяти - страница 7

Саня сжимала Сквиртла, баба Ида – Санину ручку, серый человек – саму Саню. Саня так и не узнала, как его звали. Ей было неинтересно. Он просто обнимал ее и ничего не говорил. Потом они прошли в квартиру. Саня направилась в комнату, а серый человек и баба Ида – на кухню. Тихий шепот, жалостливые причитания бабы Иды.

Сане тогда хотелось задать миллион вопросов. Но отчего-то ей было ясно – ответов в тот день она ни от кого не получит. Она просто легла спать. На следующий день проснулась рано – часа в четыре утра. Баба Ида сидела на кухне. Саня молча села рядом. Баба Ида так же молча насыпала ей в чашку четыре ложки сахара, положила пакетик и налила кипятку. В молчании они сидели до того момента, как в дверь позвонили. Баба Ида нехотя пошла открывать, Саня засеменила следом. Она ожидала, что придет серый человек и объяснит, что же все-таки происходит. И почему баба Ида плакала.

В квартиру ввалились две женщины. Сейчас Сане такая характеристика была смешной. Только потом она узнала, что Арине на тот момент было двадцать, а Лизоньке – двадцать три. Арина улыбалась и норовила ущипнуть Саню за щеки, Лизонька казалась более серьезной – именно она тогда и объяснила бабе Иде ситуацию.

Девушки были не похожи. Одна все время улыбалась и, присев на карточки, взяла Саню за ручки. На ней были синие штаны, водолазка и белая жилетка-пуховик. Более серьезная девушка и выглядела соответствующе: длинное пальто неопределенного оттенка бежевого, руки затянуты в кожаные перчатки. В руках – большая папка-уголок.

– Вы Цапликова Аделаида Максимовна?

– Да, девушки. А вы, простите, по какому вопросу?

Более серьезная девушка протянула бабе Иде папку.

– Я Елизавета Пароходова. Это моя партнерша – Арина Гранина. Мы назначены воспитателями Коршуновой Александры Юрьевны, две тысячи тридцатого года рождения.

– Стойте, какими воспитателями, я ничего не понимаю!

– Может, мы пройдем в квартиру? Неудобно общаться в коридоре.

– Да, девочки, проходите. Чаю, кофе?

– Мне чего покрепче, если можно, – отрезала Пароходова.

– Конечно, конечно.

– А мне чаю! – объявила Арина, усаживая Саню себе на колени.

– Пожалуй, мне стоит разъяснить. Несколько недель назад, когда случился первый удар, и погибло несколько сотен тысяч человек, Союз принял специальное постановление, касающееся воспитания детей, чьи родители оказались в числе погибших. Данное постановление имеет силу и при последующих ударах. Насколько мне известно, Марина и Юрий Коршуновы погибли на орбите во время второго удара. Мы были проинформированы об этом и назначены воспитателями Александры. В дальнейшем мы будем отвечать за нее и выполнять свои обязанности, прописанные в новейшем постановлении о «Воспитании сирот».

– Я не понимаю, девочки… Я полагала, что Саню за неимением родных определят в детский дом.

Пароходова опрокинула в себя стакан с янтарной жидкостью. Баба Ида подлила еще.

– Это устаревшая информация. Все детские дома подлежали расформированию еще на этапе создания Союза, одновременно в кратчайшие сроки было построено много новых многоэтажек, где не имеющие недвижимости сироты могли бы жить. А мы участники воспитательной программы. Это наша работа, и, поверьте, Аделаида Максимовна, нам платят за нее. И неплохо платят.

– Ой, да завались ты со своим презренным металлом, – одернула ее Арина, параллельно запихивая Сане в рот огромную конфету. – Аделаида Максимовна, моя партнерша мыслит приземленно. Мы будем заботиться о Сане намного лучше, чем воспитатели в детдомах. Хотя бы потому, что нас двое на одного. Мы будем жить с Саней, заботиться о ней, водить ее в школу – вроде она в этом году идет? – Получив кивок от партнерши, Гранина продолжила: – Будем помогать с уроками, возить в разные места, сделаем все, чтобы она была готова к взрослой жизни. Это, – Арина пошарила в кармане жилетки, выудила оттуда небольшой листочек и протянула бабе Иде, – новый адрес Сани. Никаких препятствий к тому, чтобы вы ее навещали, я не вижу.