Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - страница 5

У каждого своя судьба и свой крест, чтобы нести его всю жизнь. Судьба не бывает одинаковой, у каждого она своя, только ему данная, и ее надо пронести достойно, не жалуясь, ибо за нами идет следующее поколение с теми же исканиями смысла бытия и познания себя. И если эта книга в чем-то сможет помочь в этих исканиях, значит, она была написана не напрасно. И потому посвящена она моему внуку Даниле с надеждой, что судьба к нему будет более благосклонной.

Все имеет свое начало. Началом каждого из нас являются наши родители. Мы их продолжение, и в них наши истоки. Истоки достоинств и недостатков. Родителей не выбирают, они, как и судьба, предназначены каждому из нас свыше.

Мои родители были простыми, обыкновенными людьми. Происхождение свое вели от крестьянского рода, корни которого затерялись в Центральной России, в Тамбовской губернии. Еще до того, как они появились на свет (они были погодки: отец – 1908-го, а мама – 1909 года рождения), родители их в поисках лучшей доли обосновались в Оренбургской губернии, в казачьем поселке Бородиновка Березиновской станицы. Здесь в 1929 году, в ноябре месяце, в Михайлов день по церковному календарю, я и родился. Мой дед со стороны отца, Ненашев Яков Семенович, был урядником оренбургского казачества, а дед со стороны матери, Труфанов Андрей Иванович, имел казачий чин вахмистра и два Георгиевских креста за участие в Русско-японской войне 1905 года.

Может быть, я еще напишу о своих родителях, но это будет уже другая книга. Здесь же расскажу лишь о том, что в них было примечательного, какие свидетельства времени они несли в своей жизни. Среди многих качеств, свойственных им, больше всего запомнилось не знающее устали крестьянское трудолюбие до самой глубокой старости, пока их не одолели хвори и годы. В своей памяти я так и не могу представить их в праздности. Все, что они делали в жизни, меньше всего было посвящено себе и отдавалось без всякой корысти детям, внукам, дальним и близким родственникам. Жизнь не была к ним слишком милосердной, но они никогда не жаловались. Безропотно, сохраняя неизменный оптимизм, несли свой крест, повторяя, как ежедневную молитву, старую крестьянскую заповедь: «Терпение и труд все перетрут».

Не один раз раздумывал я о происхождении многотерпения и безропотности своих родителей. Откуда они? От обычной крестьянской неприхотливости и привычки к нескончаемой череде трудностей, невзгод, сопровождающих их всю жизнь, или от рабской покорности и терпения, унаследованных от отцов и дедов? Однако, думаю, не только это формировало их биографии. Не знаю, разделит ли мое мнение читатель, осмелюсь, однако, предположить, что суть бытия моих родителей, как и других, принадлежащих к поколению, чья сознательная жизнь измеряется таким фатальным рубежом, как 1917 год, определяло время от одного крепостного права к другому: от крепостного рабства, отмененного на Руси только в 1861 году, там истоки их предков, до советского, тоже тяжелого, трагического для крестьян, которое стало сутью жизни моих родителей и моей.

Семья, где родилась и выросла моя мать, была из бедных: и дед, и его братья большую часть жизни, исключая годы обязательной казачьей службы и войн в защиту Царя и Отечества, батрачили и жили у богатых казаков. Они были известными в станице пастухами и искусными наездниками. В этом я мог убедиться сам, когда дед Андрей посадил меня, пяти лет от роду, впервые верхом на коня, а я тотчас же как куль свалился с него, и он, скрывая огорчение, терпеливо показывал, как должен себя вести в седле настоящий казак.