Заметки из винного погреба - страница 2

Раз уж мы назвали это имя, стоит сказать несколько слов на тему «Сентсбери и Россия». Он ни разу не был в нашей стране и русскую литературу ценил невысоко, делая исключение разве что для Тургенева, а к событиям после 1917 года относился с ужасом и неприязнью. Об одном особенно варварском, по его мнению, способе обращения с вином он говорит: «Чистый большевизм». При этом, как ни странно, Сентсбери не преминул оставить след в пушкиноведении: первым сопоставил концовку «Капитанской дочки» с одним из романов Вальтера Скотта.

Но, как уже было сказано, сегодня Сентсбери помнят в основном благодаря «Заметкам». Незадолго до его смерти, в 1931 году, был основан лондонский «Сентсбери-клуб», действующий и поныне. Это один из весьма престижных винных клубов британской столицы, где состоят не более пятидесяти человек. С 1981 года в Калифорнии существует винодельня «Сентсбери»; на этикетках ее бутылок помещены афоризмы знаменитого англичанина, а одно из вин названо в его честь. Но любопытнее всего поступили владельцы одной шотландской вискокурни, решившие претворить в жизнь рекомендацию Сентсбери относительно смешивания более старого и более молодого виски («более возрастные компоненты, постоянно старясь, целебно воздействуют на более молодые, а те, в свою очередь, освежают и укрепляют их»). Покупателям предлагается несколько таких смесей.

И напоследок – совет одного винного критика: «Прочтите эту книгу дважды: в первый раз залпом – вы изумитесь и позабавитесь; во второй – неторопливо, со всеми примечаниями автора».

К этому, пожалуй, добавить нечего.

Владимир Петров

При виде предуведомления к настолько небольшой книге кое-кому, наверное, вспомнится старая шутка: «Кто привязал моего зятя к мечу?»[2]; но, может статься, оно будет небесполезной частью этой самой книги. Вероятные – и горячо приветствуемые – читатели, возможно, знают, что ранее, в куда более обширном и серьезном труде [i], выказав намерение снова отобрать у них немного свободного места на полках и времени, я объявил, что, откликаясь на просьбы, начал писать «Историю вина», и, если обстоятельства окажутся благоприятными, хотел бы закончить ее. К моему удивлению, намек был подхвачен не только в частных разговорах, но и в публичном общении, и (да будет мне позволено употребить слово в духе тех, которыми я ранее часто возмущал слух пуристов) я получил даже несколько «издателевых» запросов. Мне было лестно, но я не смог в полной мере осуществить задуманное. Следовало просмотреть множество изданий; по тогдашним обстоятельствам я не имел доступа к ним, и мое первоначальное прощание было не уловкой, а плодом искреннего убеждения: «Я становлюсь слишком стар для такой работы». Чтобы удовлетворить собственные представления о тщательности, я должен был проделать громадное по объему исследование, ведь я никогда не делюсь мнениями о вещах, книгах и людях, полученными из вторых рук. Кроме того, мне предстояло в таком случае выпить больше хорошего вина, чем было бы благотворно для моего кармана или даже для моего здоровья, и больше плохого, чем я мог бы употребить без отвращения в свои преклонные годы. Поэтому я сопротивлялся не столько дьяволу (который, по известным причинам, питает ненависть к вину), сколько слишком прелестным ангелам, не желая вдаваться в подробное изъяснение предмета.

Мне, однако, показалось, что я не проявлю непоследовательности по отношению к вышесказанному, если буду доверять бумаге кое-какие заметки и воспоминания по этому поводу, способные показаться забавными некоторым читателям и полезными – остальным, если дело пойдет на лад, и, независимо от того, как оно пойдет, подбавить немного литературы к одной из трех главных радостей в жизни. Лишь тот, кто слишком мнит о себе, может полагать, будто он способен добавить кое-что существенное к тому, что уже написано о «женщинах и песне»