Прибыла следственная бригада. Прилепский ее встретил и ввел в курс дела.
– Нужно будет изъять оба замка на двери и отдать их на экспертизу, – сказал он эксперту. – Есть у меня подозрения, что замки отпирали отмычкой. Ну, действуйте. А я пробегусь по соседям. Поинтересуюсь, может, кто-то что-то видел или слышал. Или о чем-нибудь догадывается…
И Прилепский ушел общаться с соседями профессора Матвеева. Хотя он почти наверняка знал, что толку от такого общения будет немного. Кража древней иконы – это не кошелек на базаре подрезать. К таким кражам обычно готовятся загодя и тщательно, а если так, то и следы после себя воры не оставят, и свидетелей тоже не будет.
У храма Иоанна Воина, что в городке Терентьевске, была непростая судьба. Впрочем, как и у большинства других древних храмов. Воздвигнутый еще в восемнадцатом веке, храм был знаменит, тем более что долгое время он был единственным во всем Терентьевске. Потом наступил девятнадцатый век, а за ним и двадцатый – и храм по известным причинам пришел в запустение. До основания его не разрушили, но и храмом как таковым он быть перестал.
Но примерно в середине двадцатого века он возродился. И кто знает, почему это случилось. То ли местное начальство дало на то свое позволение, то ли проявили инициативу народные массы, то ли еще что-то… Но да дело не в этом.
Что такое возрожденный храм? В нем обязательно должны быть всяческие атрибуты, имеющие религиозное значение: аналои, паникадила, кресты, подсвечники, иконы… Все это в возрожденном храме стало появляться как бы само собой. Что-то – с епархиальных складов, что-то было куплено в специальных мастерских, что-то приносили люди. Оказалось, что у окрестного народа имеется много чего припрятанного из церковной утвари. Все это было унесено и до поры до времени припрятано в те годы, когда храм прикрыли. И вот теперь, когда храм Иоанна Воина вновь открылся, люди приносили в него то, что раньше было унесено и спрятано их отцами и дедами. Так оно всегда бывало на Руси. Храмы в одиночку не возводятся и не возрождаются – такова исконная русская традиция.
В числе прочего в храм принесли и одну икону. Кто именно ее принес, неизвестно, да и не о том речь. Так уж на Руси испокон века положено, что тайный дар – это святой дар. Речь идет об иконе. По всем предположениям, это была древняя икона. Настоятель храма, батюшка Вениамин, так и сказал: «Э, да этой иконке, должно быть, лет триста! А может, и все четыреста. А то ведь может статься, что и пятьсот. Все говорит за то: и внешний вид, и манера письма… вот ведь, в каких только руках она не побывала, а жива! А называется она икона Михаила Архангела. Слыхал я о такой иконке. Думал, что ее уже и нет, а вот она! А повесим-ка мы ее на самое видное место!»
Так уж повелось, что к древним иконам у русского народа отношение особое. Почтительное отношение, благоговейное и трепетное. А потому вскоре слухи об иконе разошлись и по всему Терентьевску, и по окрестным деревням. Да что там слухи – иконе стали приписывать чудодейственные свойства! То и дело тут и там слышались разговоры на эту тему. «А я-то сходила к Михаилу Архангелу и выпросила у него здоровья! Воистину так! Раньше-то я была насквозь хворая, а как попросила у того Архангела здоровьица, так он меня им и наделил! И теперь – глядите, какая я стала! Хоть пляши!» – «Это что! А вот я просила у Михаила Архангела хорошего мужа для своей дочери! Хорошего, значит, мне зятя. И что вы думаете? Так и вышло! Даровал мне Архангел зятя! Уж такой уважительный тот зять, такой работящий! Мамой меня называет и в щечку целует. Прямо как в кино!» – «А я просила у Архангела того, чтобы он помог разродиться моей свинье. Чтобы, значит, было побольше поросей… Внял Михаил Архангел моей просьбе, внял! Аж двадцать поросей принесла мне моя свинья! Да все такие крепенькие, ладненькие – хоть на выставку!» Ну, и так далее. Кажется, ни в самом Терентьевске, ни в его окрестностях не оставалось ни одной хозяйки, которой бы Архангел Михаил не откликнулся на ее просьбу. И все, знаете, в положительном смысле! Кому – здоровья, кому – зятя, кому – поросей, кому – мужа, который раньше был отчаянно пьющим, а потом – будто рот ему зашили…
