– Давайте уже откроем! – зашумели рабочие. – Что зря языком трепать! Может, там и вовсе ничего нет! Было да сгнило!
С большой осторожностью сундук открыли, и столпившиеся рабочие разочарованно выдохнули. Никакого золота и прочих драгоценностей в сундуке не было. А были там четыре небольшие, потемневшие от долгого лежания дощечки, каждая из которых отдельно была завернута в пропитанную воском льняную ткань: несмотря на то что дощечки долгое время находились в сундуке, остатки воска на ткани еще сохранились. Леонтий Кузьмич осторожно взял одну из дощечек и бережно ее развернул.
– Ну, – разочарованно протянул кто-то из рабочих, – тоже мне сокровище! Дощечка, на которой что-то намалевано… Икона, что ли?
Да, это была икона, и притом, похоже, старинная. Конечно, утверждать это было рановато, тут требовалась серьезная экспертиза. Но все же, все же… На первый взгляд икона и впрямь казалась довольно-таки старой. Так же осторожно Леонтий Кузьмич извлек из сундука и освободил от ткани остальные три дощечки. Это тоже были иконы. Потемневшие, с едва различимыми ликами и такими же почти черными окладами.
– Вот и все, – сказал Леонтий Кузьмич. – А больше в сундучке ничего нет. Можете убедиться сами.
Да, в сундучке и впрямь больше ничего не было. Разочарованию рабочих не было предела.
– А мы-то думали… – проворчали они и стали расходиться.
– А можно я эти иконы заберу с собой? – осторожно спросил Леонтий Кузьмич. – Для науки они пригодятся…
– Забирайте, если хотите, – равнодушно ответили рабочие.
Так профессор Матвеев стал обладателем редчайшего сокровища. То, что в его руках и впрямь волею случая оказалось истинное сокровище, ему стало понятно в тот же день, когда он, запершись на даче, произвел предварительную экспертизу находки. Три иконы из четырех, судя по всему, не представляли особой ценности. Имелась в виду культурная ценность, а не духовная – в духовных ценностях профессор был не особенно силен. Духовные ценности всегда представлялись ему неким абстрактным понятием, в отличие от ценностей культурных, а тем более – материальных.
Впрочем, о материальных ценностях Леонтий Кузьмич пока что не думал – эту тему он решил отложить напоследок. А вот что касается культурных ценностей… Итак, первые три иконы в этом плане были не особенно ценны. По всей вероятности, это были копии более древних икон. Да, они были выполнены мастерски – насколько профессор мог судить, но копии есть копии.
А вот четвертая икона… Леонтий Кузьмич вначале даже не поверил своим глазам. И уж тем более он не поверил, что такое вообще может быть! По всем приметам выходило, что это не копия, а подлинник. Уж в таких-то вещах профессор разбирался неплохо. Да, конечно, здесь нужна была более тщательная, профессиональная экспертиза, однако и без нее все говорило о том, что это – подлинник.
Далее. Судя по всему, это была очень старая икона. Когда именно ее написали, об этом Леонтий Кузьмич мог лишь предполагать с некоторой долей вероятности и допущения. Но он был уверен, что в его руках и впрямь оказалось истинное сокровище. Профессор это понял, как только вгляделся в изображение на иконе сквозь увеличительное стекло.
На иконе был изображен святой Иоанн Лествичник! И чем дальше, тем меньше у профессора было сомнений, что это так и есть на самом деле! Леонтий Кузьмич едва не лишился сознания от нахлынувших чувств, когда окончательно убедился, что так оно и есть – это икона святого Иоанна Лествичника! Притом, скорее всего, подлинная!
