Я сдалась. Желудок был пуст, но все равно очистился еще больше, и с головокружением я прислонилась к стене, чтобы мысленно поплакать над своей судьбой. Папа-папа… ну как ты мог так со мной поступить?!
Разуть еще и умершую женщину труда не составило. И вот в случае с ней я совсем не была уверены, что не подхвачу какую-нибудь заразу. Но Риган заверил меня, что могу не волноваться насчет этого, и я почему-то поверила ему. Ну а разве у меня был выбор? Мизинец на правой ноге я почти не чувствовала, кажется, он замерз настолько, что вот-вот рассыпется в труху.
Трупы не лежали штабелями, но все равно нет-нет, да попадались нам. Нищие не могли позволить себе похоронить друга или родственника и ждали, когда соберут денег, чтобы заказать хоть простенький гроб.
Я, конечно, переживала, что разутых нами людей обнаружат, но… давайте будем честны: живым обувь куда более необходима, чем мертвым.
– Прости нас, Господь, – со вздохом я подняла глаза к небу. – Нам, правда, очень-очень нужны эти сапожки.
Мне достались стоптанные туфли. Не теплые, неудобные, но с твердой подошвой, и теперь я не рисковала поранить ступни об осколки или ржавый гвоздь.
– Мы не вернемся в то здание, – сказал Риган, осматривая улицу. – Укроемся в одной из пустующих комнат, разведем костер и погреемся, прежде чем отправиться на поиски еды. Вы голодны?
– Вам правда нужен ответ на этот вопрос? – спросила я ошеломленно. Ответом Ригану стало громкое урчание моего живота.
Я залилась краской. Мама всегда говорила мне, что мужчина не должен слышать таких звуков. Но еще она говорила, что я не должна смотреть мужчинам в глаза дольше трех секунд, показывать им оголенные части тела и, уж тем более, спать с ними в одной постели.
Я нарушила все ее заповеди, так какая теперь разница, что можно, а что нельзя?
– Я голодна и очень сильно. Но потреплю. Мне гораздо более холодно, чем вам, и это мучает меня сильнее голода.
Риган нашел для нас укромное место. Комната с заколоченными окнами, каменным полом – что само по себе было чудом. В нее мы принесли тряпки, щепки и ветки – ради последних пришлось испортить одно деревце.
Оставалось найти огонь.
– Я схожу один, ладно? – Риган виновато посмотрел на меня. Стянул с себя жилет и протянул его мне: – Не абы что, но, может, согреет хоть немного.
Я отказываться не стала. Надела жилет на платье, удручающе окинула взглядом туфли и порадовалась, что в комнате нет зеркал и я не могу видеть со стороны, в кого превратилась дочка богатого владельца корабельных верфей всего за одну ночь.
Риган ушел, и я перестала дышать, чтобы не привлекать ничье внимание. В доме, где мы обосновались, жил кто-то еще: я слышала болезненные стоны и ругань. Встречаться с нищими незнакомцами, способными убить за одежду, было не лучшим приключением.
Впрочем, может быть, нищие никого не убивают. Но когда пять лет назад я спасала Бранду, она умирала под забором, избитая бедняками за кусок хлеба. Хлеб тот Бранда честно заработала.
Честно. Сейчас это слово никак не ассоциировалось у меня с бывшей подругой.
В коридоре раздались шаги, направляющиеся в сторону нашего с Риганом убежища. Тяжелые, медленные. Кто-то волочил свои ноги, с трудом передвигая ими, и громко, протяжно дышал. Запах алкоголя я почувствовала почти сразу – трезвое прошлое позволяло мне за милю чуять вонь спирта.
Я вжалась в стену, бесшумно отползла в противоположный угол и замерла.
