Он само зло. Самое сексуальное зло в мире. И это зло старается растянуть меня для себя. И это зло скользит в моем скользком влагалище, трется об его стенки И это зло рвано дышит, сжимая челюсти.
Сама себе противореча, я хрипло простонала, дергая за хвост самого дьявола:
— Как-то скучно.
***Самсонов***
Восемь лет.
Я не видел её десять е*аных лет. Думал, что не увижу никогда. Ненавидел за измену, за то, что сбежала.
Хотя, если по чесноку никуда бы не делась, не появись тогда ее дорого одетая тетка.
Десять лет бесконечных снов о гладкой коже, розовой плоти и огненных волосах, что так приятно держать в кулаке.
Они мягкие, не сравнить с паклями детдомовских девок. Девки всегда сами раздвигали ноги, стоило только взглянуть, но не она.
С ней приходилось бороться.
Её приходилось брать силой.
В клубе меня накрыло красной пеленой, я был уверен, что из-за кокса. Ошибся. Сейчас было то же самое. Стоило ее увидеть, как мозг отключился. Теперь только инстинкты владели существом. Вернее один.
Сделать эту самку своей. Покорить.
Прямо сейчас.
Голод
B37ZHYre
Скинуть старушечью херню, что она на себя нацепила. Потом пробраться пальцами во влажное мягкое место, что она пыталась спрятать между неожиданно стройных ног.
Но разве от меня спрячешься?
Разве поможет стена лифта избежать нападения хищника, если он уже оскалил зубы и готов вцепиться в жертву.
Я готов.
Я так готов, что джинсы чуть ли не трещат под давлением рвущейся наружу мощи. И нужно было подумать об имиджмейкерах, Андронове, брату которого я перешел дорогу, о пацанах, что ждали внизу. О цели, помехой к которой и стала эта чертовка, вот только мыслей в голове раз два и обчелся. «Хочу» была самой первой, светившийся ярче вывески клуба.
Царапаться, кусаться, пинаться, извиваться.
Все бесполезно.
Так легко прижать ее тело к зеркальной стенке, так легко терзать эти сиськи, соски которых как спелые вишенки, так и просятся в рот, зарыться в них и признаться:
— Они стали еще лучше.
Рука на шею. Немного сдавить, просто чтобы перестала трястись и наконец выпустить наружу мощное, налитое кровью желание.
То, из-за чего собственно в глазах уже все плыло, а ноги дрожали.
Поцелуй-укус был прелюдией. Закуской перед основным блюдом.
Сейчас. Сейчас. Пальцами раскрыть складки. Ощутить, как головка касается влажных, конечно же влажных половых губ. Так горячо. Так невыносимо.
Да, подожди не рыпайся. Сейчас.
Ощутить тесноту, от которой просто плющит.
Раздвинуть ноги еще шире, протиснуться резко, до конца и дернуться от того, как яйца шлепнулись об задницу.
Разве может быть что-то круче всего этого. Лучше ее острого аромата, проникающего из ноздрей сразу в мозг.
— Моя Меллиса.
Сопротивляться она перестала. Всегда так было. До первого выпада, как кошка царапалась, кусалась, а потом мурлыкала и ластилась.
Вот и сейчас, пока я дурел от того как тесно херу внутри, она уже стягивает через голову мне футболку.
Толчок.
Еще толчок.
Как же туго.
Блядь, как же туго!
Руки держали тело на весу, пока я, стараясь не делать ей еще больнее, двигался медленно, протяжно, наслаждаясь каждым сука трением наших органов.
Рыжуля оцарапала мне спину, да так, что кровь теперь не только на щеке, теперь она тонкой струйкой стекает вниз по заднице, теряясь за поясом расстегнутых джинс.
Вот только боль, причинённая ею заставляла возбуждаться сильнее. Заставляла просто звереть. Особенно сильно, после ее безумного:
