– Точнее сказать, – сухо заметил Кэм, – бал, посвященный охоте за женихом. Поскольку добычей будет Лео.
– Прямо как в сказке про Золушку, – восторженно воскликнула Беатрикс, – только без прекрасного принца.
Желая охладить разгорающиеся страсти, Кэм предупреждающе поднял руку:
– Потише, успокойтесь. Если так случится, что у нас, не дай бог, отнимут Рамзи-Хаус, мы сможем построить новую усадьбу на оставшейся части владений.
– Строительство будет тянуться целую вечность и обойдется нам в огромное состояние, – возразила Амелия. – Вдобавок это отнюдь не то же самое. Мы потратили слишком много времени на восстановление усадьбы, вложили душу в этот дом.
– Особенно Меррипен, – тихо добавила Уин.
Меррипен устало пожал плечами:
– Это всего лишь усадьба.
Но все они знали, что Рамзи-Хаус не просто сооружение из кирпича и извести. Усадьба стала их домом. В этих стенах родился сын Кэма и Амелии. Здесь поженились Уин с Меррипеном. Рамзи-Хаус во всем своем небрежном очаровании был неотделим от семьи Хатауэй.
Лео понимал это лучше всех остальных. Как архитектор, он хорошо знал, что некоторые дома обладают собственным характером, и это невозможно объяснить одними лишь особенностями постройки. Рамзи-Хаус был разрушен и восстановлен. Стараниями Хатауэев из заброшенных руин он превратился в прекрасный счастливый дом. Будет настоящим преступлением, если из-за какой-то хитроумной юридической уловки их семью выселят, а в усадьбу въедет пара женщин, не вложивших в нее ни капли своей души.
Бормоча про себя проклятия, Лео взъерошил пальцами волосы.
– Я хочу взглянуть на развалины старого замка, – сказал он. – Меррипен, как лучше всего туда добраться?
– Точно не знаю, – признался Меррипен. – Я редко забираюсь так далеко.
– Я знаю, – вмешалась Беатрикс. – Мы с мисс Маркс ездили туда верхом, рисовали развалины. Они довольно живописные.
– Не хочешь съездить туда со мной? – спросил Лео.
– С удовольствием.
– Зачем тебе смотреть на эти развалины? – недовольно нахмурилась Амелия.
Лео улыбнулся, зная, что эта усмешка всегда выводила Амелию из себя.
– Чтобы снять мерки для штор, разумеется.
– Черт, гром и молния! – воскликнула Беатрикс, вбегая в библиотеку, где ее дожидался Лео. – Я не могу поехать с тобой к развалинам старого замка. Я только что проведала Лаки, она вот-вот родит. Нельзя оставлять ее в такую минуту.
Лео насмешливо улыбнулся, вернув книгу на полку.
– Кто такая Лаки?
– О, я забыла, ты с ней не знаком. Это трехногая кошка, принадлежавшая прежде сыровару из нашей деревни. Бедняжка потеряла лапку, угодив в капкан для крыс. Теперь Лаки почти не ловит мышей, и сыровар отдал ее мне. Он даже не удосужился дать ей имя, представляешь?
– Учитывая, что случилось с кошкой, имя Лаки[3] не слишком-то ей подходит, как по-твоему?
– Я подумала, что это имя, возможно, изменит к лучшему ее судьбу.
– Уверен, так и будет, – весело кивнул Лео.
Стремление Беатрикс помогать несчастным, обездоленным созданиям всегда трогало, но вместе с тем и тревожило остальных Хатауэев. Все признавали, что младшая сестра – самая большая чудачка в семье.
На светских раутах в Лондоне Беатрикс неизменно пользовалась шумным успехом. Она была хорошенькой девушкой, настоящей красавицей с голубыми глазами, темными волосами и высокой, стройной фигурой. Джентльмены, околдованные ее юностью и очарованием, не догадывались, что тот же живой интерес она испытывала к ежикам, полевым мышам и непослушным спаниелям. Когда приходило время всерьез задуматься о женитьбе, мужчины неохотно покидали обворожительную Беатрикс ради менее самобытных молодых особ. С каждым новым светским сезоном шансы Беатрикс на успешное замужество все быстрее таяли.
