Замужем за немцем - страница 7

Чем развлекаются бюргеры в маленьких городках Западной Германии? Оказалось, тем же, чем и мы с вами – телефонными разговорами. Со следующего дня моему жениху начали названивать заинтересованные лица.

Первым делом ему позвонили из городской администрации. Пробив по компьютеру ближайших родственников, они сообщили Леопольду, что он может забрать тело любимого дядюшки по такому-то адресу и с божьей помощью предать его земле.

К моему несказанному удивлению, Лео сразу объявил, что ни он, ни его мама похоронами заниматься не будут. Всем интересующимся данным вопросом, как то: звонившим нам домой соседям, дальним родственникам, представителям городской администрации – он объяснял, что очень занят на работе, не имеет ни минуты свободного времени. К тому же почему именно он должен это делать?

Но и никто другой не спешил взять на себя заботу о проводах дядюшки в последний путь. Народ пытался убедить племянника покойного, что это его святая обязанность. При этом все как один упоминали о дядюшкиных сокровищах.

На что Лео твёрдо отвечал, что он понятия не имеет о состоянии дядюшки, никогда на эту тему с ним не разговаривал и чужие деньги его не интересуют.

Звонили из общества охраны животных с просьбой забрать себе двух осиротевших кошек.

– А что, есть решение суда о том, что эти кошки мои? – возмущался в трубку Леопольд. – Ах, нет? Ну и прекрасно. Девайте их куда хотите.

Доброжелатели сообщали, что по ночам в дядюшкином доме кто-то бродит с фонариком.

– Дом опечатан, вход туда воспрещён, – громыхал Лео в ответ. – Если кто-то хочет вступать в конфликт с законом – пожалуйста. А лично я не имею права входить на территорию, которая мне не принадлежит.

Соседи фермеры интересовались, не собирается ли Леопольд поднимать арендную плату за пользование дядюшкиными полями.

– Была бы моя воля, я бы вам эти поля и так подарил, – с фермерами Лёвушка разговаривал голосом доброго самаритянина. – Вы на них всю жизнь работаете, а я человек городской, зачем мне поля? Но не могу, друзья мои, прав на них не имею.

Линии телефонной связи в нашем городке испытывали сверхнагрузку, разнося по бюргерам и бюргершам последние городские сплетни.

Я же по простоте душевной готовила место для кошек, рвалась по ночам ловить с поличным искателей сокровищ и изучала цены на недвижимость в местной газете.

Но никому из нас так и не удалось вывести Леопольда из равновесия.

Вычитав из местной газеты дату и время похорон, мы приехали в небольшую капеллу и заняли места в переднем ряду. Леопольд держался ровно и только кивал в ответ на соболезнования. Его мама – худенькая дама 85 лет, живущая отдельно на вдовью пенсию, – с интересом вертела головой в разные стороны, выискивая знакомые лица и радуясь возможности пообщаться с людьми.

Немногочисленные скорбящие шептались о том, что городская администрация хоронила дядю за свой счёт. Укоризненные взоры старушек, единственным развлечением которых остались встречи на похоронах друг друга, были обращены в сторону Леопольда. Так что по окончании официальной части мы удалились по-английски.

Мне запомнилась миловидная женщина в чёрном, новая соседка дядюшки. Окружённая тремя малолетними детьми, она тоже подходила к Лео. Пробормотав: «Мне очень жаль», она ушла так же тихо, как и появилась минутой раньше в полуосвещённом проходе церкви.

В последующие две недели тема дядюшкиного наследства Леопольдом не поднималась. И только по тому, как резво Лёвушка встречал почтальона по утрам, мне было ясно, что развязка впереди.