Странно, что организм никак не реагирует на страх. Я не чувствую ускоренного сердцебиения и адреналина, заставляющего трястись в страхе. Разве что мозг ощущает, и понимает, абсурдность и опасность ситуации.
Почти голая, привязанная перед мужчиной, который навалился сверху. Он смотрит мне в глаза без капли сожаления. Будто ненавидит меня. Это чувствуется.
А я ненавижу его! Для этого ощущения, мне не надо анализировать эту личность!
– Кто вы? – пищу я, – Я верну вам все деньги, честно. Это же вы тот человек, которому должна моя семья? – голос дрожит.
– Условия изменились, девочка.
– Я ведь ни разу не просрочила оплату, и все возвращала. Вы ведь знаете!
Глаза слезятся от бессилия, и такого, поглощающего, черными невидимыми пальцами унижения.
– Почему?
– Потому что ты, мне отказала. – прошипел, – Убежала. Я счел это за грубое оскорбление, олененок. Считай тебе повезло, что именно ты оказалась дочерью Сайруса. Иначе бы, я бы прикончил тебя еще раньше.
Слезы текут на подушку ручьем.
Нельзя быть таким жестоким. Это же бесчеловечно!
– Но, я ведь все возвращала..
– Мне надоело возиться с твоей семейкой. Этот долг растянулся на чертовы два года. С меня достаточно.
Его рука резко взлетает вверх, и летит к моей щеке. Я жмурюсь ожидая удара, но щека получает нежное едва ощутимое поглаживание ледяными пальцами.
– Я дам тебе выбор. Сегодня вечером. А пока что займись своим состоянием и поешь. Не хочу трахаться с ходячим трупом.
Он встает.
Распахиваю ресницы.
Тупо гляжу на уходящий силуэт, и не могу издавать никаких звуков. Только шок.
Что со мной будет?
А Аля..
Он будет насиловать меня?
Дверь закрывается, но затем снова открывается. На пороге появляется незнакомый другой мужчина. На вид моложе и худее.
Поднимаюсь на попу и хватаюсь за одеяло, прикрываю грудь и оголенные части тела.
Сейчас, почему-то стало гораздо страшней. Будто, меня бросили со скалы на растерзание диким львам.
– Привет. – мужчина улыбается.
А мне, вот, далеко не до смеха и радости.
Тело трясет от страха насилия, боли.
Он подходит к кровати, и тянется в мою сторону руками. Интуитивно дергаюсь в сторону.
– Только расстегну наручники. – показывает пальцем, продолжает улыбаться.
Разрешаю ему сделать это. Рука затекла после неизвестно насколько длительного сна, наконец на свободе, наливается кровью.
– Ванная там. – указывает на деревянную дверь, – Ты спала два дня. Тебе делали капельницу и кололи обезболивающее каждые четыре часа.
Ответы на часть вопросов нашлись. Но..
Кто он?
У них тут есть женщины? Кто меня раздел?
Мия, ты уверена, что хочешь знать ответ на эти вопросы?
Не сейчас, с меня хватит!
Укутываюсь в одеяло, как в кокон. Вскакиваю на ноги, мчу в ванную и закрываю дверь. Защелки нет.
Проклятье, мне надо все выяснить! Об этих людях, и надо найти Алю! Если прошло уже два дня, значит ребенка, точно забрала полиция! Мне конец! Ведь я официальный опекун.
Может меня уже ищут, и скоро найдут? Хотелось бы верить!
В зеркале виднеется едва знакомое тело. Мое тело.
Щеки впали, волосы слиплись от засохшей крови и пота. Руки в чем-то черном, под ногтями грязь. На нижней губе запекшаяся рана, не большая, и не болит.
Сбрасываю плед на пол. На левой стороне огромный, синий синяк. Ощупываю свои ребра, чтобы почувствовать его боль, но ничего.
Может это обезболивающее так действует. И если это так, то волноваться пока что не стоит. Вроде бы у меня ничего не сломано.
