Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - страница 99

Действительно, Таллин уклонился от этого приглашения, и визит эстонского министра в Москву не состоялся. Покидая Ревель (во время приезда из Москвы для сдачи дел преемнику 31 января 1930 г.), Петровский нанес визит Пятсу – единственному видному политическому деятелю Эстонии, на поддержку которого могли рассчитывать в Москве. При проводах Петровского Я. Латтик отсутствовал (якобы из-за болезни жены; как сообщила советскому дипломату супруга Лайдонера, глава МИДа просто уехал на охоту с ее мужем)[550].

Содержание постановления Политбюро позволяет считать, что советские руководители не питали больших иллюзий относительно своей способности помешать эстонско-польскому сближению, поскольку дружественный жест (приглашение Латтика) сочетался с демонстрацией пренебрежения и раздражительности (назначением полпредом Раскольникова – persona ingrata для Таллина[551]). Неудача попыток воздействовать на эстонскую внешнюю политику путем применения психологического кнута и предложения пряника политического гостеприимства усугубили ощущение международной изоляции СССР в начале 1930 г.[552] На варшавский визит Штрандмана Москва откликнулась нападками в прессе и предложением отложить визит эстонской экономической делегации в СССР[553].

25 января 1930 г.

13. – О Польше (т. Литвинов).

а) Предложить т. Антонову-Овсеенко немедленно пойти к министру и вручить ему верительные грамоты.

б) Принять предложение НКИД в связи с требованием польского правительства об отзыве 4-х сотрудников полпредства.

в) Указать т. Антонову-Овсеенко, что в своих действиях он должен руководствоваться не чувствами обиды или соображениями престижа, а политическим расчетом, который состоит в том, что мы не заинтересованы в данный момент в обострении отношений с поляками.

Выписки посланы: т. Литвинову.

Протокол № 115 (особый № 113) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.1.1930. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 8. Л. 53.

В.А. Антонов-Овсеенко был назначен полпредом СССР в Польше 25 декабря 1929 г.[554] и уже через три недели прибыл в Варшаву. Его приезд был ускорен по настоянию руководства НКИД в связи с возникшим в середине декабря конфликтом из-за обвинения двух сотрудников консульства Польши в Киеве в военном шпионаже. Официальное требование об их высылке из СССР на основании ст. 4 Консульской конвенции было предъявлено польской миссии в Москве 17 января 1930 г. В Наркоминделе не сомневались, что польская сторона предпримет ответные действия против представительства СССР в Варшаве. Антонову-Овсеенко поручалось поскорее предстать перед официальными польскими лицами, которые, следуя правилам вежливости и не желая с самого начала обострять взаимоотношения с новым посланником, будут вынуждены ограничить «намечающуюся контракцию». Стомоняков рекомендовал «немедля по приезде повидать Залеского и убедить его отказаться от подобных намерений». Если же «поляки потребуют без [объяснения. – Авт.] мотивов высылки наших сотрудников, мы ответим тем же», инструктировал полпреда Стомоняков[555].

Этот план не удался. Новый советский посланник не был встречен на вокзале представителями МИД Польши, что он расценил как «демонстрацию пренебрежения». Основанием для поведения МИД служило введение порядка, согласно которому МИД Польши не принимает участия во встрече посланников. Конфликтная ситуация в связи с арестами в Киеве не благоприятствовала тому, чтобы сделать для советского посланника исключение (как то было предпринято Варшавой в отношении новых посланников Эстонии и Румынии). Однако, по мнению Антонова-Овсеенко, существо дела состояло в попытке поставить его «в исключительно унизительное положение, подрывая его политический вес», и тем самым помешать ему исполнять обязанности представителя СССР. Антонов-Овсеенко предложил НКИД действовать следующим образом: «Коцюбинский потребует объяснений и лично передо мной извинений, заявив, что иначе я выезжаю в Берлин, где и буду выжидать, когда Мининдел принесет свое извинение и т. д.». «Минимальнейшим решением» он считал «воздержание от официальных визитов до принесения мне извинения»