Настигающий топот полицейских послышался совсем близко.
Карачаров, решившись, вскарабкался на широкий подоконник. Мощным ударом ноги вынес двойные рамы. Уже прыгая вниз, заметил, как блескучими градинами посыпалось раскрошенное на мелкие осколки стекло. Посадка, как при баллистическом спуске у космонавта, получилась довольно жесткая. Приземлился на пятую точку. Копчиком так крепко приложился, что непроизвольно вскрикнул от боли. Зато руки-ноги не переломал. Они сейчас нужнее задницы.
С покатой крыши бытовки, нагретой на солнце, спустился, держась за приоткрытую дверку. На раздавшийся грохот выглянул сторож. На его носу висели очки, державшиеся на ботиночном шнурке, привязанном к дужкам, а в руках шелестела толстенная газета, еженедельник.
– Ты это… откуда будешь, мужик? – поинтересовался сторож.
– Оттуда, – кивком показал наверх Карачаров.
Проследив за вскинутым взглядом отчаянного прыгуна, сторож увидел всё сразу: разнесенное в прах окно наверху, ствол автомата, направленный на них, две потные красные морды в проеме.
– У – у, ё – моё!.. – простонал сторож, и его словно ветром сдуло.
Карачаров, порадовавшись удачному прыжку, спустился со ступенек вагончика на землю. Снизу окликнул Лошкарева:
– Эй, лейтенант, а не слабо тебе за мной махнуть?.. Ты давай, не трусь, тут всего-то метров шесть, ну, давай, давай! Ну что, духу не хватает?
Сержант передернул затвор автомата, выпустил короткую очередь. Пули ударили в крышу. И тут же перепугавшийся Лошкарев отвел ствол в сторону и заорал на сержанта, чтоб тот с ума не сходил – запросто мог зацепить посторонних. Сержант проворчал что-то вроде того, что это не он упустил беглеца, смотреть надо было лучше.
«А не тебе ли покурить приспичило?..» – упрекнул водителя офицер, и они оба замолчали недовольные друг другом.
Карачаров тем временем бросился на шумную улицу.
Добежав до остановки трамвая, запрыгнул в отходящий вагон. Стоя на задней площадке, перевел дыхание.
«Пока запаренные ребятки спустятся вниз, добегут до улицы и осмотрятся, – прикидывал Андрей, – я буду далеко от центра. Пускай похлопочут».
Проехал четыре остановки, отдышался и совсем успокоился. Кажется, ушел, оторвался. Обиднее всего было то, что гонялись за ним напрасно. Он не убивал. Себя-то уж, слава Богу, изучил и знал, на что способен. Не ангел, конечно, но и не убийца.
Немного было друзей у Андрея, таких, к кому бы хотелось приехать, встретиться и поболтать за бутылочкой ни о чем. Олег был, пожалуй, единственным, с кем после института поддерживал тесную связь Карачаров. Бесхитростный, не из тех, кто «ноль пишем, два в уме», Олег так и остался, в сущности, тем же студентом – немножко ветреным, не жалеющем времени на пустяки, а главное, на общение с ним, Андреем. Были и другие товарищи, умненькие, при серьезных должностях. Но эти, оказавшиеся при важном деле, поближе к кормушке, солидные, с подобающими окладами и располневшими фигурами, были неинтересны Карачарову. Если и встречал кого-то случайно, то расставался без сожаления и быстро забывал – чужие посторонние люди. Один Олег остался, свойский пацан, без выпендрежа. А ведь мог бы, если хотел, высоко взлететь, потому что отец его был в области на виду, при высокой должности, помог бы сыну и нужными связями обрасти и занять теплое местечко поближе к сильным мира сего – Олег того не пожелал. Отчасти, должно быть, в силу все той же инертности, а по большому счету – Олега нравилась простая жизнь. И вот она закончилась – нелепо, жутко.
