– Да пошутила я. Денег, правда,
я тебе не отдам. Сейчас. Я вложила их в надежный инвестиционный фонд.
Естественно, по генеральной доверенности на твое имя. Ты хоть и замужем, но
береженого Бог бережет. У девушки должны быть свои средства. Так что, если
вдруг тебя пнут коленом под зад, всегда можешь изъять свои деньги с хорошими
процентами и купить себе жилье.
– Динка! Я ж чуть не родила с
перепугу! Ты думай, как шутить! – испытав невероятное облегчение, я даже
забыла весь бред, что она несла насчет некрасивой подружки.
– Ну извини. До
интеллектуального юмора не доросли. Прикалываемся, как умеем. Чего с нас,
простолюдинов взять? Пей кофе, а то остынет – это уже не кофе, а помои.
Все еще чувствуя легкое головокружение
от стресса, я машинально проглотила пироженку и чуть ли не залпом выпила кофе.
А мне-то казалось, что после предательства Платона и всего остального, что
приключилось, стрессам я уже не по зубам. Но нет. Меня потряхивало от обиды.
– Не, ну как ты так можешь
шутить! – укоризненно покачала я головой. – Надеюсь и вторая новость,
вредная для беременных, тоже шутка?
– А вот тут нет. Не шутка.
Смотри! Узнаешь? – Динка вынула из сумочки красный бархатный футлярчик и
эффектным жестом открыла его.
Я уставилась на кольцо, засверкавшее
тысячами алмазных отблесков, отразивших мерцание светодиодных лампочек.
– Откуда оно у тебя? – от
изумления я открыла рот.
Это было то самое кольцо, фотку
которого она же и прислала мне прямо перед всеми этими ужасными событиями.
Тогда Динка мне сказала по страшному секрету, что Платон попросил ему помочь в
выборе.
– Ты что-то знаешь? –
сердце раненой птицей больно ударилось о грудную клетку.
– Я знаю все. Мы с Платоном
женимся! – с почти детской радостью заявила подруга.
Я разозлилась.
– Дин, вообще-то мне не до
шуток! Я вся на иголках, а ты опять прикалываешься! Сегодня не первое апреля
– А я и не шучу! –
маленькие глазки Динки, обычно похожие на сочные добродушные маслинки, вдруг
сверкнули темной злобой. – Да-да, подруга! Мы с Платоном женимся!
Я гуманитарий. Но один плюс один
могу сложить. И это два. При любом раскладе. Как и два факта. Платон пропал без
объяснений. И кольцо, которое он купил для меня, в руке подруги. Пропал без
объяснений, потому что никакими словами не оправдать то, что он сделал. И
кольцо не на моём пальце…
Казалось, что из помещения выкачали
весь кислород, заменив его мельчайшими пылинками раскрошенной стекловаты. Я
чувствовала, что ещё немного, и хлопнусь в обморок. Сознание отказывалось
воспринимать эту действительность.
Словно в кино, я видела себя, видела
Динку, злосчастное кольцо, словно из проклятых сокровищ, в недоумении
переводила взгляд с украшения на лицо подруги…
Со стороны, наверно, могла показаться
настоящим имбецилом – непонимающий взгляд, отрешенность на лице и отсутствие
реакции. Как под местным наркозом – все видишь и понимаешь, а сделать хоть
что-то не можешь. Будто кто-то вырубил гигантский рубильник и обесточил всю мою
нервную систему. Я зависла.
– Белка, ты меня
услышала? – сквозь вату в ушах пробивается злорадный голос Динки. Услышала
и поняла – это не одно и то же. Наверно, сработали какие-то предохранители,
которые позволяли некоторое время не врубать мозгу ультравысокое напряжение.
Поэтому до сознания не доходило. Этого просто не может быть! Как у Чехова,
потому что не может быть никогда.
