Зачем окна бить?
… и мимо меня большой чёрной птицей промелькнула стремительная тень.
Смачная пощёчина…
Голос Пузы в ответ:
– Дура, что ли, психопатка!
Вспыхнул свет, ослепил на мгновение.
– Ой, простите, я ошиблась, я обозналась!
Привыкшие к свету глаза мои увидели графоманку. Она стояла закрыв лицо руками и шептала:
– Я думала, мой муж…
– Ничего, – заметила Пацанка, – этот тоже достоин. – Она одевалась, не стесняясь, не спеша, аккуратно поправляя каждую бретелечку на себе.
Графоманка вперилась подозрительным взглядом в своего неуловимого мужа, который тихонечко выступил из-за её же спины и теперь лыбился во весь свой беззубый рот и сиял всей своей прелестной лысиной. У двери рядом с выключателем стоял, переминаясь с ноги на ногу, в белых с голубой динамовской каёмочкой трусах по колено Штабс-Капитан.
– Я всё понимаю, – обиженно произнёс он, – но зачем окна бить?
– А я всегда так делаю, – ответила заносчиво Пацанка, продолжая неспешно одеваться. – Всегда, когда люди слов не понимают.
– Кому это ты говоришь? – ехидно поинтересовался миллионщик, озираясь.
– Этому, – подсказала ему жена, – который…
Но «этого» давно след простыл.
– Застегни, – повернулась спиной к Штабс-Капитану Пацанка.
Взор обиженного хозяина квартиры заметно потеплел. Здоровой рукой он вжикнул «молнией» на спине гостьи.
– А я, господин майор, вырубился. И вдруг… Меня как взрывной волной подкинуло. Думал, война началась, – потупил голову мой верный друг. Ему стало неловко за то, что он, а не я застегнул длинный, во всю спину замочек на золотисто-чёрном платье моей женщины. Он подтянул трусы, вежливо подтолкнул миллионщика к выходу со словами: – Чего все вскочили, ещё очень и очень рано.
Мы опять остались вдвоём, и я получил вполне заслуженный скандальчик. Крохотный. Стеснялась всё-таки. Забегая вперёд, скажу: и после этой идиотской ночи я остался для неё и ещё долго оставался тем, кем был до…
– Давить таких надо, как гнид! – с чувством костерила она Пузу. – За кого он принимает меня? И ты! Почему не прибил его на месте? Знал бы, как он клеился, когда ты спать завалился. Такую козлятину нёс, чуть не вырвало. Я же думала, ты на минутку отлучился. Ждала, ждала…
Я молчал. Вязкая, беспросветная апатия не отпускала меня. Да и что ответишь? А ответ ей нужен был, ей необходимы были хоть какие-то объяснения, мало-мальски человеческие слова.
Не дождалась. Хлопнула дверью…
На стуле лежала её тетрадочка. Стихи. Я взял тетрадь, не раскрывая, сунул за пазуху пиджака и вышел к людям, дружненько собравшимся за столом. Её там, естественно, не было.
Импотент
На другой день полёт со Штабс-Капитаном мы продолжили. В общей сложности продолжался он почти неделю. Компания ежедневно менялась, обновлялась, пополнялась, редела, восстанавливалась – всё своим обычным чередом. В один из дней побывали мимоходом у нашей Пацаночки. Пока Штабс-Капитан дремал в кресле, поболтали. Стихи её я ещё не прочёл, об этом сообщил с извинениями. Она конфуза нашего недавнего не помнила, была кротка, мила, но ночевать я у неё не остался. Вдруг выспавшийся Штабс-Капитан как нельзя кстати поднял наше боевое звено в дальнейший полёт, и мы полетели дальше. Дальше и выше. Раньше мы с ним до звёзд долетали и сами в них превращались, и «звезда с звездою говорит» – это о нас было. Теперь всё по-другому – полёты бреющие, тяжёлые…
У нас в городе есть такой Коля Коленвал. Я считаю его среди нашей братии единственным поэтом, который сохранил в смутное время свою поэтическую целомудренность. Вот одно из его изречений: когда пьёшь, надо придерживаться правила – где, когда, с кем и сколько. И сам же, сказав такое, удивлялся: ведь тогда вообще никогда не выпьешь! Да, восточная та заповедь, как буддийская хламида к нашему суровому краю. Какие правила! Взовьёшься в стае под облака и уж где летишь, с кем – анкетных данных не потребуешь, маршрутных карт тоже, знай крыльями маши. Цель ничто, движение – всё.
