– А глянут, что мало, в лоб лезть будут, – сообразил Фёдор, скрестив руки на могучей груди, покрытой его «счастливой» кольчугой. Все стрелы и удары, которые должны были поразить самого верного дружинника Шуйского, вязли в ней и отклонялись, словно по волшебству. В одном из боев с немцами ему удалось захватить отличный лёгкий неполный доспех, но кольчугу сотенный голова носить не перестал.
– Верно, – подтвердил князь, – и нам нужно как можно больше их оставить в реке. Мушкетеры Штадена идут сюда, помогут.
– Не успеют… – авторитетно заявил Фёдор, глядя, как на горизонте растет пылевое облако из-под тысяч копыт.
Пока князь беседовал с сотником, на берег из брода вышли два десятка раздетых воинов с молотами. С самого утра и до этого момента они вбивали колья и короткие копья в дно Оки, так чтоб смертельные ловушки на ладонь не доставали до поверхности воды.
– Всё, князь Иван. Почти пятьсот забили, – светловолосый худощавый юноша отчитался перед командиром.
– Молодец, Василь. Обсыхайте, коней к лесу, луки хватай, и к плетням.
Как только почти нагие ратники ушли, по ближнему берегу и мелководью спешенные всадники разбросали десятки ежей – скрученных заостренных прутьев, погибель для лошадей. На обоих подъёмах, сдавливающих дорогу, ведущую от Сенькиного брода, за плетнями и в пролазах засели лучники, а в нескольких саженях от берега перегородили путь стрелки с пищалями. Всё было готово для боя. Подоспей вовремя наёмные мушкетёры, тогда они устроят татарам настоящий ад.
– Чую, Иван, последнее это дело наше, – к князю подошел седой воин в полном панцире, второй сотенный голова.
– Не хорони, боярин, нас раньше времени. Штаден с людьми подойдёт, а может, татары сюда вообще лезть передумают.
– Это ты Василю с ребятами такое скажи, – сотник был явно зол, – царь-то наш в Новгород дёрнул, а мы тут ложись костьми.
– Не зря тебя, Андрей, ко мне в полк сослали, – тоже рассердился князь. – А ежели нас разобьют, Москву сожгут, царя казнят? Что тогда с Русью будет? Ежели Воротынского побьют, царь тогда в Новгороде новое войско соберет.
Не став спорить с Шуйским, сотник развернулся и зашагал к защитной линии телег. Полсотни стрелков вытянулись в струнку при его приближении. Разжалованный боярин Андрей был суров с подчинёнными, но в бою себя не щадил, чем снискал большое уважение у вверенных ему ратников.
– Кижма, Босой, Артем. Проверьте порох и все пищали, большую ручницу мою зарядите, – привычно скомандовал он притихшим воинам. Облако пыли на горизонте разрасталось. Оно шло широким верстовым фронтом. Потом стеснённое лесом всё сужалось.
– Матерь пресвятая, – ойкнул молодой лучник Никола на верхнем правом плетне, – тьма идёт!
На него цыкнули старшие, опытные, поскольку на телегу влез князь, держать перед всеми слово.
– Люди! Те, кто живет на русской земле и считает её своим домом! Тут не только русские – вон пан Бажинский – поляк, немец – Ульрих, башкиры. На нас идет орда. Не дань брать, а всех перебить, ваших жён и детей в полон увести. И не будет больше Руси, коли каждый из вас сейчас не будет, как вепрь, драться. Не за царя, за себя деритесь, за дома свои!
Опальный боярин удивленно взметнул брови, услышав, как князь призвал драться не за царя. Подумал, что если какая-нибудь паршивая овца донос на Шуйского сделает в Тайный приказ, то плохо князю будет.
Шуйский тем временем собирался ещё что-то сказать, но передумал, решив, что достаточно. С тридцатью всадниками, вооруженными топориками-чеканами и саблями, он отъехал в лесок. Там его небольшая засада должна была оставаться до момента, когда татары прорвут «гуляй-город» из телег. Двести человек приготовились встретить крымскую орду сталью и огнём.
