– Кто ты? – обреченно спросила Лана. Вскочила с места и испуганно отступила в угол комнаты. – Почему мне кажется, что я знаю тебя? Может, у меня галлюцинации? Может, это последствия комы?
Она съехала по стене на пол и опустила голову. А с губ сорвалось:
– Vertire et mi.
Слова повисли в воздухе, а сердце Ланы на мгновение перестало биться. Она не могла поверить, что произнесла слова на «несуществующем» языке. И так отчетливо, уверенно, словно знала его с детства. И это безумно напугало.
Тяжело дыша, Лана подскочила к портрету и бросила его на пол. Ей казалось, что она сходит с ума. И в то же время понимала, что происходит что-то странное. Вместо кадров из прошлого ее мучают обрывки каких-то других воспоминаний. Ее ли? И воспоминания ли это? От тяжелых мыслей от висков к затылку разрослась мигрень.
Какое-то время Лана сидела в углу и смотрела перед собой. Она не ощущала такой беспомощности даже в больнице, хотя тогда казалось, что это были самые ужасные дни. Вдруг вспомнилось, как, выйдя из комы, Лана впервые взглянула на себя в зеркало. Голова была перебинтована и напоминала кокон, а лицо… Это белое пятно с многочисленными шрамами, на котором выделялись испуганные глаза и опухшие губы, нельзя было назвать человеческим лицом. Как же горько она плакала тогда, сколько раз обзывала себя уродиной! А Жора, перебирая ее пальцы в своих ладонях, терпеливо говорил:
– Я буду любить тебя и такой, Ланочка! Главное, что ты осталась жива. Это такое счастье!
И мать утешала:
– Глаза остались такими же. Как у отца.
Даже тогда отчаяние было не таким сильным, как сейчас… Сейчас к отчаянию примешалось одиночество. Горькое, как полынь, цвета увядших листьев, летящих под ноги. Лану не покидало ощущение, что, несмотря на мужа, родителей и многочисленных знакомых, она очень одинока и никому по-настоящему не нужна.
Кроме одного человека.
Зачем-то перевернула портрет и взглянула на размазанные черты.
Кроме него.
Почему-то Лана была уверена, что «он» существует.
***
Вечером приехала мама. Лана была очень рада – они с мужем сидели в разных комнатах и не разговаривали. Сейчас как никогда она нуждалась в чьей-то заботе и участии. Родители жили в Смоленске и с момента выписки она еще с ними не виделась. Странно, что мама приехала в такое время без предупреждения. Хотя у нее здесь живет подруга… Кажется…
Лана бросилась открывать.
– Приветик! – Мать прикоснулась прохладными губами к ее щеке. В свои пятьдесят три она умудрилась сохранить отличную фигуру и яркую внешность. Не зная, что это мама, с легкостью приняла бы ее за старшую сестру. – Я уже подумала, что у вас что-то случилось.
– С чего бы это? – Лана помогла ей раздеться.
– Звоню-звоню, никто не отвечает. – Женщина покрутилась у зеркала и поправила ярко-желтую юбку-миди, которая очень сочеталась с белой блузой и ботинками-казаками такого же цвета. Потом пригладила светлые волосы, чуть растрепавшиеся из-за шапки.
– Жора отключил домашний телефон, – наконец нашлась отговорка. – Там какая-то поломка.
– А на мобильный почему не отвечаешь?
– Я его где-то оставила, а он на бесшумном режиме.
Мама укоризненно покачала головой.
– А Жорка почему игнорирует?
– Не знаю. – Лана пожала плечами. – Мы с ним не разговариваем.
И, не дожидаясь очередной порции расспросов, ушла на кухню. А когда вернулась в гостиную, мама уже сидела на диване и листала какой-то журнал. Очки в изящной оправе придавали ее облику строгости.
