Мне могут возразить, во-первых, что состояние аффекта может коснуться каждого, пушкиниста в том числе. В какой-то мере я с этим согласен, но убийство в состоянии аффекта составляет малый процент в череде убийств на почве жадности и необузданности желаний. Я берусь утверждать далее, что само чтение произведений Пушкина настраивает душу человека на мирный лад, и он учится владеть собой, а значит, и справляться с аффектами. «Учитесь властвовать собою!» – говорит Онегин Татьяне, я эти слова постоянно цитирую пациентам.
Во-вторых, что начальник милиции не может быть пацифистом – он воров всех упустит. С этим я тоже согласен. Вот и в хорошем фильме «Место встречи изменить нельзя» прагматик Жеглов, которого играет Высоцкий, на голову выше чистоплюя, которого играет Конкин. Герою Конкина можно посоветовать: не в свои сани не садись, иди в пушкинисты – там ты будешь на месте. А Жеглова, напротив, туда нельзя пускать, он там сдохнет от тоски.
Тут я хочу предложить читателю задуматься еще вот над чем. Если приглядеться, то можно прийти к выводу, что и бандиты, и милиция – это две стороны одной и той же медали. Абсолютно то же самое – профессиональные военные, которые на самом деле профессиональные убийцы. В военных училищах и академиях их обучают самым передовым способам убийства людей. Меня самого этому тоже учили – лейтенант запаса! В итоге получается, что в социальной структуре общества есть две категории людей с деформированным взглядом на самоценность человеческой жизни: милиция и армия. Разница только в направлении вектора их усилий: милиция борется с внутренними врагами, а армия – с внешними. Но в нравственном плане они сами и те, с кем они борются, – из одной бочки. В эзотерическом рассмотрении люди, стремящиеся решать проблемы силовым образом, имеют в качестве руководителей монады духа «новоиспеченные». Они, фигурально выражаясь, только что с пальмы слезли. Поэтому неизбежно образ жизни и представления пушкинистов (старые, опытные монады духа) не совпадают с такими же представлениями «младенцев» – бандитов, милиционеров, военных. И дело тут не в презрении к милиционерам и военным – у меня его нет. В обществе всегда подрастают молодые пушкинисты и милиционеры с военными. Это объективная реальность.
Недавно в Ираке казнили Саддама Хусейна и его сообщников. Мотив – установление справедливости, назидание, в отместку за тех, кого они погубили. Никто из европейцев (и я в том числе) не сомневается в том, что Хусейн и его приспешники – мерзавцы. Но когда мы их убиваем, мы опускаемся до их уровня. Если бы их не убили, для будущих претендентов на роль диктатора, людей колеблющихся при принятии ими решений маленькой гирькой на чашу весов добра была бы мысль, что мы, европейцы, выше мести, что жизнь у человека нельзя отнимать никогда, ни при каких обстоятельствах. А много ли людей, которые рассуждают именно так? Многие ли отказываются от мести? Мало, очень мало. Зато людей, которые из-за своей духовной неразвитости готовы мстить людям, делающим зло, очень много. Из их числа и формируется корпус милиционеров.
Но, скажут мне, общество пока несовершенно, кто-то в нем все же должен осуществлять карательные функции. А я спрошу, почему обязательно карательные? Ведь есть же совсем другие люди, которые, решая ту же по существу задачу, идут в психологи, а не в милиционеры. Хорош был бы психолог с жаждой мести! А вот милиционер, который хочет наказать преступника, смотрится вполне нормально. Поэтому я и написал, что в некоторых отношениях бандит и милиционер рассуждают одинаково – им чужд гуманизм, они до него еще не доросли. Конечно, это всего лишь мое мнение. Может быть, я и сам не дорос до истины, но!
