Зимы в девяностых бывали суровые: то морозы под тридцать, то сугробы по пояс. Но строгий нрав местного климата никогда не препятствовал молодёжной креативности. Она била фонтаном из недр пылких умов и находила всё более изощрённые способы развлечься. Среди деревянных домов, бетонных заборов и натыканных вплотную друг к другу гаражей всегда находилось место для суровых подростковых забав.
В засыпанных снегом закоулках кипела абсолютно невзрачная, полудикая и пропитанная дерзостью жизнь. В пуховых куртках, вязаных шапках и заношенных ботинках старших братьев оголтелая юность выжимала максимум из той бесперспективной действительности.
Неудержимая энергия подростковой беспечности нагло хозяйничала на заснеженных пейзажах меланхоличного района. Без кучи безделушек и виртуальной реальности молодость лихого времени развлекалась как могла. А развлечения всегда начинались с выхода на улицу…
* * *
– Кто последний, тот петух! – срываясь с места, крикнул десятилетний Андрей Тамбовец.
Трое его товарищей лет по десять-одиннадцать рванули вслед за ним. Проваливаясь по колено в толстый пласт снега, они бежали наперегонки по крышам гаражей, что невзрачно тянулись вдоль переулка.
Бежать было тяжело, но пацаны старались изо всех сил и, расталкивая друг друга, стремились к цели. У Тамбовца было небольшое преимущество, так как он побежал первым. Витя Трус и Лёня Тихий бежали на равных примерно в метре позади него. В конце же суетился Вася Горелый.
В один прекрасный момент Васёк даже умудрился вырваться вперёд других, но был нещадно отброшен за спину кем-то из участников этого спонтанного марафона.
Хватая друг друга за куртки и сбивая с ног, весёлая компания яростно прорывалась к крайнему гаражу. Забег длился считанные секунды и закончился также внезапно, как и начался. Точно определить победителя не представлялось возможным, зато явно вырисовывался проигравший.
– Горелый петух! – насмешливо крикнул лежащий в сугробе Андрей, попутно вытряхивая из ботинок комки снега.
– Ку-ка-ре-ку! – подразнил Горелого Тихий и плашмя прилетел в сугроб рядом с развалившимся Тамбовцем.
Вся компания, кроме самого слабого звена, взорвалась беззаботным хохотом.
– Очень смешно! – с умным видом заявил проигравший Вася.
– Не смешно тебе? – уточнил Андрей и посмотрел на Горелого с явным недоумением.
– Не очень-то, – поняв, что проявил непозволительную для своего статуса дерзость, сбавил обороты Василий.
– Ему не смешно, пацаны! – Тамбовец окинул Труса и Тихого полным возмущения взглядом.
– Ещё и проиграл! – покачал головой Тихий, который лежал в полуметре на снегу.
– Трус, твоё слово! – обратился Андрей к ушедшему по пояс в снег товарищу.
– Не знаю, чего сказать, – как всегда отбрехался Витя.
– Не знает она! – передразнил его Тамбовец – нужно придумать наказание для проигравшего.
Горелый молчал. Будучи в статусе вечной жертвы и неспособный дать сдачи, он понимал, что любое возражение сыграет против него.
«Может резко спрыгнуть и попытаться убежать? Догонят! И тогда будет ещё хуже».
Он сидел, запыхавшийся и растерянный. Огромные сугробы прямо на крышах гаражей, частично развороченные носящимися по ним подростками, отрезали путь к отступлению.
