Дома Анюта вооружилась ножницами и занялась распаковкой новой игрушки. Надя раскладывала по местам документы, не выпуская из рук ключа. А я сел у окна на кухне, откуда была видна обновка, и взялся за остывший чай. Сосед вышел из подъезда, осмотрелся и теперь ходил вокруг своей узбекской ласточки, видимо, пытаясь найти хоть одну новую царапину. Почему-то я был уверен, что не найдет. А еще я был уверен, что сегодня надо доехать до Головина на Таганку. И переехать отсюда в ближайшие пару дней. Просто убежден был.
Надя тихонько села рядом, взялась было за чай, но отставила – холодный не любила категорически.
– За машину теперь волнуюсь, – как-то виновато сказала она.
– Хорошая собака, дорогая, – я ответил невпопад внезапно всплывшей строчкой из двусмысленного стихотворения и песни. Старик Фрейд наверняка нашел бы, что мне сказать по поводу того, насколько неожиданно и внезапно возникают в памяти те или иные образы, и почему это происходит. Но я не был настроен поутру на психоанализ. И вообще с сомнением относился к знаменитому австрийцу. Отчасти потому, что знал про его увлечения психоактивными веществами. И еще потому, что не был уверен, что именно мою психику надо анализировать методами сына торговца сукном и шерстью Яши Фройда и Малки Натанзон из Одессы.
– Чего это собака-то? Хорошая машина, – обиделась Надя.
– Да это стишок такой был, как семья дачу купила, потом собаку, чтобы ту дачу охранять. Взяли пса подороже, поэтому переживали потом: «Хорошая собака, дорогая. Ведь украдут же, ясно дураку! Не спит собака – дачу охраняет, и я не сплю – собаку стерегу.». Всё как у нас, – задумчиво проговорил я.
– Этот с пятого этажа поцарапать может, – сбить жену с темы бывает крайне сложно, – или колесо проколоть.
– Этого с пятого этажа тоже можно поцарапать или проколоть, – я не знал, как подойти к главному, думал о другом, поэтому продолжал говорить задумчиво и, что называется, не в кассу.
– А он тогда вообще подожжёт ее!, – обожаю женскую манеру из всех возможных и невозможных вариантов развития событий выбирать самые страшные.
– Тогда мы его самого сожжём. Меня посадят, а тебя с детьми выселят за 101 километр. Квартиры опечатают, а все деньги отнимут, – попробовал я играть по ее правилам.
– Ну что за глупости ты говоришь?! Ничего умнее не мог придумать? – возмутилась Надя. Видимо, озвучивать дурацкие сценарии можно только до какого-то предела, или только девочкам. До сих пор не понимаю, как это работает.
– Надь, смотри, – я отставил кружку и взял в руки ладонь жены, – работать тебе больше не нужно. Ипотеки нет. На ремонт и учебу Антона деньги есть. Ане в школу только через год. И пойти в эту школу она может в любом городе мира. У тебя под окнами новая классная машина, – продолжал я. Если чередовать очевидные вещи с неочевидными, то они все воспринимаются чистой правдой. Так устроен мозг, а продажники и политики этим просто пользуются. Руку Надя не убрала и начала чуть кивать в такт моим словам, а при упоминании машины даже улыбнулась. Пора!
– Нам незачем оставаться в этой квартире. Понятно, что в новой ремонт быстро не сделают, но месяца за два – точно управятся. Жить там будет посвободнее, воздух свежий, квартал новый, люди получше, – я кивнул в окно. Там сосед стоял в кругу похожих на него граждан и что-то эмоционально вещал, временами тыкая пальцем в Надину машину. Хорошо хоть менеджер согласился снять бант и забрать его с собой. Только красной тряпки местным аборигенам сейчас и не хватало, – но когда мы выбирали ту квартиру, у нас было всего меньше: и денег, и детей, и времени. Сейчас комплект полный – всего хватает. Давай вечером съездим в тот район, что между парком и каналом, где таун-хаусы и частные дома. И еще в Куркино – там красиво. Хорошо?
