Записки о прошлом - страница 25

Начало учебного года. Я прихожу на линейку и теряюсь в незнакомцах. Учительница первой замечает меня. Оказывается, что в этом году в класс придут трое новеньких, один из которых не может найти нужную школу, так что она вскоре отправилась на его поиски, оставив меня на растерзание толпы. Хотя на самом деле ничего не происходило. Несколько сотен человек разбрелись по интересам и совершенно не замечали произошедших изменений. Я решил не обращать внимания на окружающих, много думал о своем. Через пару минут новый ученик нашелся, присоединился к толпе, но начинать знакомство не спешил. Стоял на прежнем месте и смотрел в телефон, в котором современное поколение находит утешение, дружбу, любовь. Бесполезность школьной линейки всегда поражала. Никто из присутствовавших не хотел слушать пламенную речь директора и петь глупые песни, но при этом все терпеливо соблюдали ритуал, чтобы ничего не менять. Прошло где-то 10 минут, хорошее настроение окончательно улетучилось, все постепенно разбрелись по кабинетам. Оказавшись в одной лодке с тем потерявшимся парнем, мы как-то несознательно старались держаться друг друга. Прошли несколько пролетов по обшарпанной лестнице и оказались в кабинете русского языка и литературы. На столах лежали стопки учебников (которые надо было подписать, но никто этого не делал). И. В. (наш классный руководитель) решила рассказать классу о профориентации. Действительно, почти никто из присутствующих даже примерно не представлял, куда именно хочет пойти после окончания школы, так что стоило бы записаться на бесплатные курсы или хотя бы послушать ее рассказ, но рациональное зерно в их головах давно погибло из-за многолетней деградации и наплевательского отношения к собственной жизни. Такими были не все, но единичные исключения уже давно определились с выбором профессии, так что И. В. никто не слушал. После уроков ко мне подошли, узнали, что меня нет ни в одной из социальных сетей, после чего моментально потеряли интерес к дальнейшему общению (ведь человек может не выкладывать фотографии каждого мало-мальски значимого события только за неимением таковых).

Я читал Washington Post, пытался поменьше думать о происходящем, но при всем желании не мог не расслышать, как много ненормативной лексики и пошлостей используют в общении окружающие меня люди. Слова теряли свой изначальный смысл, не выражали никаких эмоций и воспринимались буднично, что противоречило их смыслу. Ими заполняли паузы в разговорах, применяли просто так, не зная меры. Я сам часто ругался, над этим еще следовало поработать, но моя речь казалась весьма правильной в сравнении с услышанным. Собравшиеся не могли говорить иначе, были зависимы от мата и не представляли свою жизнь без оного, что поражало особенно. Телесная близость – это прекрасно. Объехав полмира и прожив очень насыщенную жизнь, я не назову вида более прекрасного, чем обнаженное тело любимой в постели. Любовь была личным ощущением, но эти люди, робевшие при виде красивой девушки, распространялись о своей половой жизни прямо на перемене, чтобы как-то занять паузу в течении жизни.

Я шел домой и думал о новом учебном заведении. Было немного грустно от перспективы провести последующие несколько лет в такой компании, но вновь поступать куда-то не хотелось. Слишком сильное впечатление оставил после себя лицей.

Зимние каникулы закончились. Мальчик приехал в Москву и уже на следующий день пошел в школу, где ждали рутина и скука. Девятый класс, постоянная подготовка к экзаменам выходит на новый уровень. Учителя основных предметов каждый день тратят сотни листов бумаги, ради которых где-то в нашей стране уничтожаются леса, на очередные типовые варианты. Дети в классе решают ровно столько, сколько получилось в самом начале года, а остальное списывают, чтобы получить хорошую оценку. Прогресс единичен, время потрачено зря. К сожалению, Основной государственный экзамен не терпит креативности, индивидуального мышления, творчества. Все должно быть доведено до автоматизма, как будто через несколько лет начнутся события романа «МЫ». Даже творческое по своей сути сочинение смогли подчинить стандарту: думать приходится только над основной частью (хотя и там места для маневра почти нет. Каждое понятие как будто специально написано для одного из произведений школьной программы, нужно только выбрать подходящее), потому как вступление и завершение всегда одинаковы. Сначала он вместе со своими одноклассниками возмущался глупости происходящего, но потом привык. Просто выключал мозг, доставал ручку и писал все, что потребуется. Они были рабами учителей, учителя – рабами департамента образования, а тот не видел последствий происходящего, из-за чего высокопоставленных сотрудников японских автомобильных концернов заставляют время от времени работать на линии сборки. Мальчику было не с кем говорить в школе, он перекидывался парой фраз с теми, кто еще не утратил способности говорить окончательно, а в остальное время читал, кажется, «Божественную комедию», однако с ним учились несколько человек, которых было просто невозможно игнорировать. Н. был настолько туп, что не смог сдать экзамены, а потому остался на второй год. Каждый сантиметр его одежды впитал в себя запах дешевого табака, так что уже через полчаса в его компании становилось дурно, а ведь он посещал уроки с завидной постоянностью. Приходил, садился за стол и смотрел в телефон. Были три девочки. Две из них постоянно шатались по району в компании старших и дешевого алкоголя. Их эфемерная красота была подчеркнута вызывающими одеждами, совершенно не подходящими им по возрасту, но весьма удовлетворяющими несостоявшихся мужчин, с которыми они проводили свободное время. Третья была слишком уродлива, чтобы вести подобный образ жизни, но склонность к краснобайству и наглость нравились некоторым из собравшихся, так что какие-то друзья у нее были. Как ни странно, нашелся какой-то человек, который не привлекал всех мало-мальски красивых (об интеллекте говорить не будем) девушек, так что встречался с ней. Где-то, видимо, работал, что-то, видимо, ей обеспечивал. Впрочем, остальные отрицательных эмоций не вызывали, так что в целом его ничего не тяготило.