– Не жалуюсь, – скромно ответил я.
– Вы следили за рынком, пока не работали?
– Да. Каждое утро читаю лист фондовой биржи[9].
– Рвение, достойное подражания! – воскликнул он. – Это и есть путь к процветанию! Не будете возражать, если я вас немного поэкзаменую? Значит, так… Скажите, как идут «Эрширы»?
– Сто шесть с четвертью и сто пять и семь восьмых.
– «Нью-Зиленд консолидейтед»?
– Сто четыре.
– «Бритиш броукен хиллс»?
– От семи до семи и шести десятых.
– Великолепно! – вскричал он, вскидывая руки. – Просто замечательно. Целиком и полностью совпадает с тем, что я о вас слышал. Мальчик мой, мальчик мой, вы созданы для большего, чем работать простым клерком у «Моусона»!
Его восторг, как вы понимаете, меня несколько смутил.
– Может, и так, мистер Пиннер, – ответил я, – но другие люди, в отличие от вас, не ценят меня столь высоко. Мне пришлось попотеть, чтобы найти эту работу, и я очень рад, что теперь она моя.
– Фи, молодой человек, вам ли о ней скорбеть! Это же не ваш истинный уровень. А теперь послушайте, каким он мне представляется. Конечно, и мое предложение далеко не в полной мере соответствует вашим способностям, но, если сравнивать с местом клерка у «Моусона», это небо и земля. Когда вы начинаете работать у «Моусона»?
– В понедельник.
– Ха-ха! Рискну предположить, что вы туда не пойдете.
– Не пойду в «Моусон»?
– Именно так, сэр. К этому дню вы уже будете работать управляющим делами Франко-Мидлендской компании скобяных изделий, имеющей сто тридцать четыре отделения в различных городах и селах Франции, а также по одному в Брюсселе и Сан-Ремо.
У меня даже дыхание перехватило.
– Но я никогда не слышал об этой компании, – пробормотал я.
– Очень может быть. Компания особо себя не афишировала, подписка на акции проводилась в закрытом порядке – дело это слишком выгодное, чтобы посвящать в него всех подряд. Мой брат Гарри Пиннер – учредитель компании и войдет в состав совета директоров как исполнительный директор после распределения акций. Узнав, что я еду в Лондон, он попросил меня подыскать хорошего специалиста, который не попросит больших денег, молодого и напористого, многое умеющего и с хорошими рекомендациями. Паркер рассказал мне о вас, и вот я здесь. Для начала мы можем предложить вам жалкие пятьсот фунтов в год, но в дальнейшем…
– Пятьсот фунтов в год?! – вскричал я.
– Только для начала. Кроме того, вы будете получать один процент комиссионных с каждого нового контракта, заключенного вашими агентами, и, можете мне поверить, ваше жалованье более чем удвоится.
– Но я ничего не смыслю в скобяных изделиях.
– Да перестаньте, мой мальчик, вы смыслите в цифрах.
Голова у меня пошла кругом, я едва мог усидеть на месте. Но внезапно меня обдало холодным ветерком сомнения.
– Буду откровенен с вами, сэр, – сказал я. – У Моусона мне положили двести фунтов в год, но «Моусон» – это верняк. А о вас я ровным счетом ничего…
– Умница, умница! – в безмерном восторге вскричал мой гость. – Именно такой человек нам и нужен. Одними разговорами вас не проймешь, и это очень хорошо. Вот вам расписка на сто фунтов, и если вы думаете, что мы умеем вести дела, смело кладите ее в карман, как полученный аванс в счет своего жалованья.
– С вами приятно иметь дело, – кивнул я. – Когда мне приступить к исполнению новых обязанностей?
– Завтра в час дня будьте в Бирмингеме, – ответил он. – У меня при себе письмо, которое вы отвезете моему брату. Вы найдете его в доме 126б по Корпорейшн-стрит, где расположен временный офис нашей компании. Разумеется, он должен утвердить ваше назначение, но, между нами говоря, это дело решенное.
