Записки о том как построить ковчег - страница 21

– И что прикажешь дальше?

– Мне нужна сумка с моими флаконами. Принеси мне её, – сказал он, я пошёл к багажнику Бьюика, где лежала эта сумка. Я вытащил сумку из багажника и, не дойдя до него несколько шагов, остановился и поставил сумку на пол. Он посмотрел на сумку, а потом на меня.

– Что будет, если я прыгну через стену?

– Тебя размажет так же, как и бедняг муха-жуков, – теперь я точно знал, что он мне врёт. – Это путь в бездну. А в бездне ничего нет, а это несёт за собой лишь вечные страдания. Ты же сам все видел, что с ними стало.

– В твоих объяснениях всегда есть утверждение. Только вот доверять сказанному, у меня поводов остаётся всё меньше. Хотя, ты для меня единственный источник информации. И это-то и затрудняет моё положение. Тут я могу строить только копрологические теории.

«Это что-то вроде искусственного сна, созданного с помощью биоинженерных технологий. Правительственная разработка. Точно, что-то вроде этого», – подумал я, но вслух произносить не стал.

– Ха! Сон, говоришь? Может и сон. Только вот выйти из него у тебя не получится.

– А я всё же рискну и проверю.

– Ну, как знаешь! – сказал он. И когда я понял, что у него больше нет контроля надо мной. Я развернулся к стене и резко сорвался с места. И когда стена была уже передо мной, я оттолкнулся и сделал прыжок. Я решил, что так у меня будет больше шансов на то, чтобы преодолеть эту стену.

В толщу стены меня затянуло так, что я видел, как часть моего тела находиться на столько далеко от другой, что не было видно, где я начинаюсь и где заканчиваюсь. Я чувствовал, что толщу стены мне преодолеть по силам, и что для этого нужно ещё сделать небольшое усилие. Я толкнулся вперёд. А затем понял, что там ничего не было. Ни каких из ведомых мне чувств, ни ощущений какой-либо формы. Вообще ничего. Всё выглядело так, словно я прыгнул вниз с обрыва или скалы. Но представление вещей, как подобный полёт должен проходить, изменилось кардинальным образом. Я видел всё это, словно картинку на экране. Как сторонний наблюдатель, но с некой связью с объектом своего наблюдение. Я стал чувствовать ощущение падения, но всё равно наблюдал своё падения со стороны. А затем картинка стала отдаляться от места моего падения, и я вместе с ней. Все дальше и дальше, словно режим «отъезд камеры», который способен удалиться до бесконечности, где есть только чёрная пустота вокруг. И уже в этой пустоте я стал понимать, что вот-вот моё долгое падения завершается, так, как завершается каждое подобное падение, бескомпромиссно и фатально.

«Заметки на полях.

Постскриптум»

«И вот, разрушен света храм. Пал бастион надежды, в гневе варварского пламени, пришедшем с наступлением ночи. Пожаром неверия охвачен мир старых порядков. И на его месте теперь пепел, сулящий сотни лет кромешной тьмы», – образно вышло. Назовём этот стиль – пространные священные писания. Хотя каноном подобных текстов является предметный реализм. Где каждый предмет символизирует самого себя. Максимальная ясность повествования. Никакой иносказательности. Тут становиться на первое место контекст.

А вообще сложно вообразить тот поток сознания, который захватывает разум, при создании текста такой силы. Это как открытие нового света. Смена форменной парадигмы бывает, видимо, только раз. Поместить создателя всего сущего за пределы этого мира грандиознейшая сюжетная находка. Конечно, не всё в этом тексте было гладко. В сюжете, где всё человечество происходит из одной еврейской семьи и кроме них по сюжету нет никого, загадочным образом, откуда не возьмись, появляется уже развитая, совершенно другая цивилизация. Сегодняшние читатели, искушённые многообразием сложных сюжетных конструкций, не смогли бы пройти мимо такой бессвязности.