Записки о том как построить ковчег - страница 24

– Ну и как? – спросил напарник. Участковый встал в полный рост, по его туфлям стала бежать вода. Он опёрся на верхнюю часть трубы руками и стал подтягиваться. Когда он занёс ногу на верхнюю часть, то его подошва соскользнула, и он повис на трубе. Молодой человек увидел туфли участкового, которые болтались в болотце. Напарник бросился к товарищу. Участковый сделал рывок и, потянувшись, поставил ноги на нижнюю часть трубы. – Давай, помогу, – сказал напарник и протянул ему руку. Тот не отреагировал на предложенную помощь и вскарабкался на верхнюю часть трубы самостоятельно.

– Там его нет. Где-то, сука, спрятался. Как крыса, – сказал участковый и стал вытирать туфли о траву. – Сука, все туфли засрал. Я тебя найду. Слышишь меня? – яростно крикнул участковый.

– Давай, нужно идти. Сейчас ливанёт. А мокнуть, что-то неохота, – сказал напарник, ладонью ловя капли дождя, которые начали падать с неба. Участковый осмотрелся ещё раз вокруг, и они пошли обратно к вокзальной площади. Молодой человек отчётливо слышал последние слова участкового.

«Что ж, время перейти к расчёту имеющихся теорий. Какова вероятность того, что он ждёт сейчас там наверху, притаившись и хладнокровно выжидая? Давай, выползай от сюда, приползи к нему в лапы. И тогда ему останется сжать эти лапы и наблюдать, как ты беспомощно цепляешься за возможность существования. Он зверь, а ты его добыча. Роли распределены. Бояться нет смысла, что дает страх? Он контролирует чувство самосохранения. Хм. Дурак. Это же очевидно, что любой перебор контроля неизбежно обречён на деструктивность. Как те мамаши, которые прибегают к чрезмерной заботе о своём ребёнке, закладывая под его судьбу бомбу разрушительного инфантилизма. Неужели, у страха нет предела? И бояться можно до бесконечности?» – думал молодой человек, лёжа в грязи под трубой, смотря на то, как дождь впивается в водную гладь болотца.

Оказалось, что сама пустота имеет пределы. Не знаю, сколько я находился в её широтах. Наверно, время это не имело никакого значения для меня. Я пришёл в себя. Мои глаза были уставшие, и открывать их мне не хотелось, и я продолжал держать их закрытыми. Чувства постепенно возвращались ко мне. И я стал ощущать поверхность, на которой лежал.

– Милосердный Господь. Это снег, – подумал я. Водя рукой по привычной мне материи. – Я вернулся. Теперь я точно дома. Сейчас ещё немного полежу и пойду искать Джека. – продолжал размышлять я, лёжа в снегу.

Меня стал пронизывать дикий холод. Это значило, что все мои чувства, которыми я владел раньше, вернулись ко мне окончательно. Я медленно стал открывать глаза, но сделать эту простую задачу мне было тяжело, словно на мои веки кто-то повесил маленькие гири. Собравшись с силами и оперевшись на руки, я поднялся.

Вокруг ничего не было видно. Я стал тереть глаза. Думая, что моё зрения временно испортилось от того, что я так долго находился во мраке. Но видел я хорошо. Только вот видеть было нечего. Метель была такой плотной, что кроме этой метели не было видно вообще ничего. Ко мне стала подбираться старая добрая паника. Но я не хотел размещать её в себе, ибо тревога забирает у тебя силы. А силы были мне нужны в полном объёме. Так что нужно было действовать быстро.

И мне не пришло идеи лучше, чем начать просто идти. Может вперёд, а может назад, может в право или даже влево. Моя задача была очень проста, не останавливаться, пока есть силы. И я пошёл. Смотреть кроме как вниз, не было никакого смысла, и я видел снег. Точнее, как мои ноги одна за одной погружаются в него. Я стянул как можно сильнее пиджак на себе, тешась в надежде, что так станет хоть чуточку теплее.