Шахматов почти каждый день заходит в русское отделение библиотеки (про иностранное не знаю) минут на 5, на 10, и вот раз я застала его разговаривающим на лестнице с этим стариком. У старика несколько времени болела рука и была на перевязи, и вот он показывал ее А. А. и долго говорил об ней; потом А. А. стал расспрашивать его о Шуре и его экзаменах, причем в тоне А. А. было слышно самое искреннее участие и живой интерес к человеку и его делам. Шахматов, верно, хорошо знает своих сторожей и их нужды и обстоятельства.
Так простояли они минут десять на лестнице, и Шахматов отдал сторожу эти десять минут так же просто и охотно, как отдал бы их любому студенту, нуждающемуся в его помощи и совете, а старик так же просто и доверчиво пользовался ими, делясь с А. А. своими несчастьями и радостями.
Известно, какие облегчения делает А. А. в библиотеке всем, кто только к нему обращается, учащимся же и начинающим ученым в особенности; известно то доверие и охотность, с какими он дает свое поручительство для получения на дом книг почти всякому.
Недавно я услышала, что в первое время своего заведования книжными делами Академии он давал из склада бесплатно академические издания всем, кто заявлял, что работает над таким-то вопросом и имеет нужду в таких-то сочинениях, а уж о его собственных книгах и говорить нечего. Прошлый раз библиотекарша рассказывала, что у них был один экземпляр летописей с примечаниями Шахматова127, и этот экземпляр постоянно брался на дом, так что в читальном зале его можно было получить только с трудом, урывками. Когда она обратилась к А.А с просьбой запретить выдавать его на дом, т. к. интересы читального зала (справедливо, конечно) должны перевешивать, А. А., ни слова не говоря, принес еще один или два экземпляра специально для читального зала.
Так и во всем он дает реальную помощь, не ограничиваясь одними благими пожеланиями.
Сегодня пришел в библиотеку требовать книг на дом за поручительством А. А. какой-то безусый юнец с ярким галстуком на цветной рубахе и гладко примоченными волосами. По костюму и разговору можно было думать, что он рабочий. Действительно, в расписке на книгу, которую он старательно выводил крупными, низко лежачими буквами с франтоватыми закорючками и замысловатыми завитушками, стоял адрес: «В[асильевский] О[стров], 9 л[иния], д. Академии Наук». Очевидно, или сторож, или – еще вернее – наборщик, т. к. там как раз помещается Академическая типография128. Вероятно, он просто обратился к А. А. со своей просьбой, и она, конечно, немедленно и так же просто была Шахматовым удовлетворена.
Много, конечно, хороших людей на свете, и многие помогают другим в нужде, но это в большинстве случаев делается мимоходом, как случится, если при этом не надо затрачивать много беспокойства и хлопот; многим, в сущности, очень мало дела до тех, кому они помогают, до мелочей их жизни, и помощь в таком случае является скорее для собственного спокойствия или вследствие минутного доброго движения сердца, А. А. же доходит до глубины и помогает потому, что хочет помогать, что надо помогать, серьезно и сознательно.
Ну, конечно, не от всех требовать одного и того же. Шахматовых один-два, да и обчелся, и слава Богу, что есть на земле такие многие, от них тоже много добра, хотя и случайного, почти бессознательного.
6/VII. Из того, что у меня не уничтожено множество моих произведений, можно заключить, что я ими очень дорожу, храню их как что-то ценное и постоянно с умилением перечитываю их (есть, говорят, такие авторы, большей частью из области непризнанных гениев, от каковых последних больше всего избавь меня Бог), как другие перечитывают Гомера и Шекспира.
