Общаясь с Юрой, я хорошо знал, что со дня его появления на берегах Темзы он так и не побывал дома, в Питере. Для меня это было странным. Я говорил ему, что за эти годы Питер и вся наша жизнь изменились самым необыкновенным образом. Он глазам своим не поверит, глядя на перемены. При этом Юра отвечал, что да, конечно же, он в курсе всех перемен, что это очень любопытно. И умело сворачивал разговор на другую тему. Но однажды я, похоже, его «достал», спросив чуть ли не в лоб, почему он не хочет побывать на родине. Юра, глянув на меня, как на ребёнка в возрасте «почемучки», произнёс фразу, которая до сих пор звучит у меня в ушах:
– Знаешь, старик, за пятнадцать лет жизни в Лондоне мне ни разу никто не нахамил…
* * *
Мой отец, Фёдор Киприянович Шориков, был стопроцентным русским человеком. Родился в многодетной семье, в деревне Кочёвка Екатеринбургской губернии, ещё до Октябрьской революции. Его прямые предки – участники пугачёвского бунта, чему есть документальные свидетельства в книге «Города феодальной России» (Издательство «Наука», Москва, 1966).
Его мать Дарья Ивановна (в девичестве Мурзина) рожала семнадцать раз. Не все дети выжили, но девятерых удалось, что называется, поднять на ноги.
В четырнадцать лет отец в буквальном смысле босиком отправился в город Пермь, где сначала окончил педагогический техникум, а затем и педагогический вуз. На фронт Великой Отечественной ушёл добровольцем. Гнил в болотах «тихого» Карельского фронта. Вместе с родной дивизией освобождал Украину, Польшу, прошёл Германию, Австрию, Данию и остановился на острове Борнхольм – именно там некогда мучился сакраментальным вопросом «Быть или не быть?» датский принц Гамлет. Затем до сорок восьмого года служил в немецком городе Эйхенау, занимался идеологической работой с немецкими гражданами, поскольку имел к этому делу природный талант, да ещё и свободно владел немецким языком.
Всю жизнь отец страстно любил литературу, но судьба сложилась так, что долгие годы он трудился на ниве партийной работы, затем ещё более долгие годы преподавал марксистско-ленинскую философию в одном из престижных свердловских вузов.
Отец никогда и ни от кого не скрывал, что по убеждениям он – сталинист. Всех деятелей, что стояли во главе СССР после Иосифа Виссарионовича Сталина, считал «перерожденцами», «ренегатами», «маразматиками», а то и просто «мудаками».
При этом у отца была характерная особенность – терпеть не мог, когда в стране разворачивалась очередная кампания по поводу того, что едва ли не все наши главные беды и несчастья происходят потому, что страна находится в «окружении врагов». И обычно критиковал такое «оправдание» с особенным сарказмом.
Однажды я спросил отца в лоб: почему он так думает? Ответ привожу дословный:
– Сынок, нам, русским людям, не хватает мужества подойти к зеркалу, глянуть на себя и сказать: да мы сами ГОВНО!..
* * *
Отец с самого детства внушал нам, трём своим сыновьям: «Ребята, постоянно РАБОТАЙТЕ НАД СОБОЙ!»
Очень долго толком не понимал, о чём это. Когда понял, дела пошли резко в гору.
* * *
Наиболее часто употребляемая характеристика отца, адресованная ко всем трём сыновьям, когда они были маленькими, – «безвольные».
До сих пор в ушах звучит интонация (презрительно-насмешливая), с которой он произносил это слово.
Прошло много лет, пока лично я не пришёл к выводу, что воля есть базовое психологическое свойство человеческой личности. Что-то вроде фундамента. Можно обладать самыми великими талантами, самыми выдающимися человеческими качествами, но без наличия воли всё это ничем хорошим не заканчивается по определению.
