– Видимо на нервной почве, – сделал я вывод.
К вечеру мы закончили с растворными работами и у нас осталось два мешка цемента. Конечно, все вместе вспомнили Витю недобрым словом, и без дебатов, решили оставить их на крыше. Вход на нее имел сверху прочную плиту, где мешки уютно и разместились в ожидании того кто найдет им применение.
Когда вернувшись в квартиру, мы стали переодеваться, Лешу ждал неприятный сюрприз, его колени были сильно выпачканы мастикой. Дело в том что ткань не была преградой для мастики, и не сразу, но постепенно, со временем, она пропитывала её, и сильнее всего пачкались колени, из-за периодической необходимости присаживаться на корточки, а поскольку мы целый день работали с топором и раствором, и большую часть времени и провели на корточках, то мастика плотно и осела на коленях Лёши. Это конечно Лешу очень расстроило, и он даже крепко прошелся словом по мастике и ее свойствам, но успокоившись, взял бензин и начал отмываться, а Юра с большим беспокойством посмотрел на свой камуфляж.
К моему огорчению, комната, которую я освободил, оказалась гораздо лучше выбранной нами для сна (и как мы сразу это не заметили), на полу был уложен паркет, наклеены красивые обои на стены и она была в два раза больше. Заметив это, вся бригада начала туда переезжать. Я стал возмущаться, но Леша меня успокоил: «Да ладно, перестань, мы больше не будем мешать тебе спать, честное слово», а Лёня мне объяснил, что если (он еще смел употребить «если»), он будет храпеть, то его надо разбудить и попросить перевернутся на другой бок. Но, не смотря на мои опасения, в этот раз я заснул быстро, видимо сказались усталость и бессонная ночь, зато Леша и Юра, в полной мере, испытали на себе всю силу богатырскую Лёниных легких, и мучительно и долго пытались уснуть. А в дальнейшем задача всех кто хотел ночью поспать, а не наслаждаться мелодичностью Лёниного сопрано, состояла в том, чтобы успеть заснуть раньше него, и тогда удавалось выспаться, но если он успевал опередить кого-то, то у того впереди была, ночь без сна. И мы каждый вечер просили Лёню дать нам фору и подождать пака все уснут, но он крайне редко и неохотно шел на это.
На работу наш коллектив старался выходить пораньше, чтобы больше поработать в прохладе. Не стала исключением и суббота. Выходя во двор, мы надеялись застать спящий город, но увидели, что суббота в Кировском, день помывки ковров. Вся асфальтная часть двора была уложена ими, и повсюду туда-сюда сновали люди с ведрами, спеша успеть управится, до прекращения подачи воды. И среди всей этой суеты, одинокий и немного грустный, сидел на лавочке мужчина, а рядом с ним скучал и пукал, французский боксер.
Выходя из квартиры, мы захватили два пятидесятилитровых пластиковых бочонка с мастикой, привезенных Витей. Он привез мастику на всякий случай, мало ли когда приедет машина, а так будет работа на первое время. Здесь нам и пригодился Лёня. Вот только, движение с бочонками, оказалось делом не легким, и Лёня всю дорогу возмущался тем, что надо нести, когда можно мастику наверх закачать, и выдвинутый еще перед выходом из квартиры аргумент, что нам все равно нужны для этого емкостя, его не убедил, и не горя желанием участвовать в задуманном нами мероприятии, он внес предложение перелить мастику из бочонков в бочку и уже на крыше наполнить их. Но нам на проклейку вполне хватало двух бочонков, а для закачки надо было гнать машину, подымать шланг, искать электрика, что в субботу проблематично и мы посчитали такие маневры лишними. Лёня с этим был не согласен, но свою сторону ноши нес, но нес с немолчаливым несогласием.
