– Булочки! Ты же говорил, они хорошие…
Недолго думая, я, включил свет и понял по остаткам еды, что булочки никто не пек, их даже не варили! (Говорят, можно и так) Их отрезали по кусочку на газетке и этим тестом просто закусывали!
– Господи, что же делать! Ведь помрут идиоты!
Я стал про себя молиться, чтобы все обошлось. Понемногу сознание успокоилось, и я вспомнил своего приятеля, который, будучи в геологической экспедиции где-то в Средней Азии, стал свидетелем соревнования едоков. Помню, он рассказывал, что весьма средний пехлеван (участник соревнования) съедает чуть не целого барана. А наиболее «талантливые», бывало, что и поболее. Однако доедают они все это, дабы не лопнуть, в чанах с горячей водой.
Это была идея! Я тотчас поставил чайник, вскипятил воды и стал отмачивать в тазике простыни. Затем я их сворачивал вчетверо и выкладывал им на животы, а когда простыни остывали, клал новые и новые. Часам к пяти утра опасность миновала. Все трое заснули.
Я ушел, когда они еще спали, а когда вернулся, их уже не было. Никто также не затруднил себя написанием какой-нибудь записки… Впрочем, больше я их так никогда и не встретил.
Насчет шести утра я конечно погорячился. Я вышел из общаги лишь около семи, и стал искать, бродя по городку, какую-нибудь столовку. Однако, это было еще более наивно, чем полагаться на слово моего бригадного начальства. Пехотинцы располагались в паре километров от поселка, и я с удовольствием прошелся через лес, который уже не казался почему-то таким уж серым. Дойдя быстрым шагом до части, я остновился на КПП и сильно удивившись, огляделся. Либо ночью случилась ядерная война, либо меня зачем-то разыгрывают: на КПП было пусто. Причем, покинули ее явно не только что. На территории было тоже довольно безлюдно. Зайдя в штаб, я обнаружил в строевой части одинокого бойца, который спал, сидя на стуле, закутавшись в шинель и положив голову на сложенные руки, лежащие на столе.
Я кашлянул. Никакой реакции не последовало. Я стукнул ногой по ножке стула – тоже самое. Тогда я набрал в легкие подольше воздуха, и что, было, силы заорал:
– Это что за бардак?! Встать смирно, в присутствии офицера!
Думаю, мой вопль был слышен даже на автостанции, но каково же было мое удивление, когда боец даже не пошевелился. Я выбил из-под него стул, и он рухнул на пол как мешок. Полежав несколько секунд, он медленно сел, и положил голову на руки:
– Вам чего нужно? – спросил он.
Я даже не сразу сообразил что сказать. Все это было настолько нелепо, что никакого опыта по поводу того, как вести себя в таких ситуациях быть просто не могло.
– Ты кто?
– Конь в пальто, – огрызнулся боец. И после добавил: «Художник я, писарь и все такое».
– А, знаю, съязвил я. На писарей у нас уставы не распространяются. Оттого они борзеют, если их не пи@@ить. Что тут вообще происходит? Почему на проходной никого нет?
– Вы только пиз…ить и умеете, – снова огрызнулся боец.
– Ладно, не бухти. Так чего тут происходит-то?
– А что и всегда,– загадочно ответил боец, почему-то рассматривая свои ладони.
– Ты не знаешь, следователь тут должен быть из Москвы, майор Гудзенко?
– Знаю. Но сейчас его нет. Не знаю, когда будет. А вы не старший лейтенант …?
– Я самый.
– Документы предъявите, – вдруг неожиданно потребовал боец.
– Ты че, боец, совсем ох…ел, или так – самую малость? Пользуешься, что у меня настроение хорошее?
