Уговорил меня отдать руководство (сопровождение) работами ИК под эгиду Лазебного, который считал, что он быстрее «приведет их к знаменателю». А мы (и я в том числе) будем больше уделять внимания пространственной обработке. Лазебный быстро понял свой промах – работами ИК он управлять не смог, а Мазур, которого он предназначал в руководители работ, нашел на долгие годы синекуру.
Коля еще не знал, какой подарок приготовил ему Алещенко. За год до начала «Звезд» начальник десятого главка Минсудрома Николай Николаевич Свиридов передал выполняемую в ленинградском «Морфизприборе» НИР «Момент – МСП – Н» (гидроакустические средства надводных кораблей) в КНИИГП, ознаменовав готовящуюся передачу разработки гидроакустических станций для всех надводных кораблей в наш ящик. До этого институт разрабатывал ГАС для малотонажных кораблей (до 500 т. водоизмещения, т. е. кораблей четвертого ранга).
Колю уже назначили руководителем большой НИР «Ритм», а руководителем «Момента» был Алещенко. В середине года была сдача этой НИР, специальные подразделения работали, а у комплексников еще и конь не валялся. Алещенко все взвалил на Колю.
После изматывающей экспедиции (раньше Коля плохо переносил качку, что я помнил еще по Феодосийской экспедиции, но потом, по словам Москаленко он «прикачался») и груза невыполненных, как хотелось, задач (даже в дневниках Мухина отмечалось необычная для Коли потеря внимательности и работоспособности на высоком творческом уровне), разгребания возникших в его отсутствие проблем в лаборатории, решение которых многие, особенно девушки, оставили до его возвращения, навалившийся в последний момент «Момент» был каплей, переполнивший чашу физических возможностей Коли. Сидел над отчетом на работе до ночи. Уставал настолько, что падал в обморок. Один раз при Саше Москаленко.
Наконец, отчет был закончен. Можно было выдохнуть. Я к «Моменту» имел косвенное отношение, но ждал окончания страды, чтобы обсудить с Колей работы по «Ритму» – я был его заместителем и надеялся, что удастся откорректировать ТЗ в свете новых полученных мной и Юрой результатов.
В понедельник, четвертого августа, я надеялся поговорить с Колей. Не получилось. Хотя спустя месяцы мы с ним много раз разговаривали. Но это было уже в неоднократно повторяющихся снах.
Второго августа, в субботу, Якубовы отпраздновали годовщину сына Бори. Его Коля оставил, уходя в экспедицию, двухмесячным, а вернулся, когда ему было уже больше семи месяцев. Очень радовался сыну, не обделяя вниманием и любовью дочку Лену.
Борю и Лену Якубовы отправили бабушкам – Коле предстоял финиш перед защитой диссертации. Лариса уговорила Колю хоть один день отдохнуть и не дописывать плакаты, которые он делал сам, пообещав помочь после выходных. В воскресенье, третьего августа, в первый раз за лето, поехали на пляж вместе с коллегой Ларисы по конструкторскому отделу, ее мужем Леней и их сыном.
Поехали пораньше и место выбрали, если я правильно помню, подальше от людей – где – то на Венецианском острове, на спуске к Днепру, за Метромостом.
Женщины, не доходя до берега, устроились на скамейках. Пока они обустраивались, мужчины пошли к Днепру. Потом Леня привел сына к женщинам, а сам вернулся к Коле, который бродил по мелководью у днепровского берега ниже Метромоста. Колю он не нашел и пытался поднять тревогу – его не слушали.
Случайно, в этом же месте раньше утонул мальчик, и его искал какой – то катер. Был там и водолаз. Они знали, где искать. Еще раньше краном выдернули опору для недействующей линии электропередачи, и она осталась лежать на берегу. На месте бывшей опоры образовалась глубокая воронка. Может быть и водоворот. Опора была всего в двух – трех метрах от уреза воды. Мальчика не нашли. Нашли Колю. Он «стоял» на дне воронки. Леня сообщил Алещенко, а тот всем.
