Зимний день постепенно заканчивался. Там, на западе, за чернеющей рощей, таяла алая полоса заката, которая отсюда, из чащи, еле-еле просматривалась. Густо-синий атлас неба становился мрачнее, пурпур и золото сменились темно-изумрудным свечением –прощальный привет угасшего дня. Деревья всё больше укутывались в тёмно-синие сумерки. Казалось, что воздух, который днём был прозрачным, как хрусталь, к вечеру невольно окрасился в красивый, но холодный цвет. Небо тем временем стало ещё темнее. На нём звёзд не было видно, да и сегодня их, наверное, не будет: погода портилась, ветер усиливался, начиналась лёгкая позёмка. Округу совсем заволокло тяжёлыми серо-свинцовыми тучами, снег пошёл намного сильнее, видимость впереди уменьшилась. Ветки елей по обочине тропинки начали, как ватой, покрываться толстым слоем снега. Деда Антипа успокаивало лишь то, что он, по его расчётам, уже подходил к лесному дому. Сильно уставший, шел вперёд из последних сил. Весь промокший от снега и пота, еле передвигал уставшими ногами, скользя по снегу на лыжах. Метров сто по ходу движения сквозь падающий снег он увидел очертание дома, который стоял на большой поляне: «Видно, здесь была когда-то санитарная или комплексная вырубка леса», – подумалось ему. Действительно, впереди, чуть левее тропы, по которой он шёл, показалось строение рук человеческих. Подойдя ближе, он хорошо рассмотрел своё будущее жилище. Домом это сооружение было трудно назвать, но на вид деревянное помещение было ещё крепким и выглядело как добротная лесная хижина с пристройками. Стены были бревенчатые, крыша покрыта шифером, окна деревянные, закрыты ставнями.
«Ничего, жить можно», – проговорил дед Антип, оставшись довольным увиденным. Подход к крыльцу был заметён снегом, и ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы почистить дорожку к входной двери. Лопату для очистки снега он нашёл быстро; хорошо, что заранее расспросил деда Степана, бывшего жителя этой избушки, где что находится. Тот, будучи лесником хозяйства, проживал здесь долгое время в одиночестве – его местные жители за глаза иногда называли лешим. Немного повозившись с замёрзшим замком, он открыл дверь – ключ висел в потаённом месте на гвоздике выше двери.
Зайдя внутрь зажёг керосиновый фонарь, стоящий с левой стороны входной двери на подвесной полочке. Фонарь в простонародье назывался «Летучая мышь». Керосиновый фонарь «Летучая мышь» получил своё название по названию немецкой фирмы, которая разработала этот светильник и первой стала его производить ещё в девятнадцатом веке. Название этой фирмы буквально в переводе с немецкого означает «летучая мышь». Этот тип светильника стал производиться и в СССР, но название так за ним и закрепилось. Дед Антип помнил, что такие фонари использовались ещё в его детстве, когда он жил в деревне. О происхождении таких фонарей ему рассказывал дедушка отца, который был на фронте и дошёл до Берлина.
Под светом фонаря увидел первую половину дома, так называемые сени; на деревянных стенах висели пучки трав, здесь же рядом стояли две косы, множество мотков верёвки, железная цепь, серп с большой деревянной ручкой и ещё несколько незнакомых Антипу предметов. На полу лежали грубо сплетенные прямоугольные циновки, скорее всего, из тростника. Зайдя во вторую половину дома, увидел русскую печь вместе со встроенной плитой. Печь здесь занимала очень много места. Видно, что бывший хозяин любил «погреть косточки» на лежанке – широкой горизонтальной поверхности, которая нагревается в процессе топки и медленно остывает. Таким образом, лежанка до утра остаётся тёплой. Сухое тепло полезно для людей с некоторыми заболеваниями, например, суставов или органов дыхания, особенно для пожилых. Печь используют также в хозяйственных целях – например, для сушки одежды. При строительстве печи продумывают небольшие ниши, в которые складывают шапки, варежки, штаны, намокшие после зимней прогулки, – к утру они становятся сухими и теплыми. Штукатурка кирпичной кладки печи в некоторых местах осыпалась, на полу было много сора. «Придётся потрудиться завтра, чтобы привести всё в порядок», – думал Антип, расставляя сложенные в кучу деревянные табуретки. Рядом с печью в застенке находились дрова и много старых газет. Горнило печи и топочная часть плиты были вычищены от золы. Решил разжечь только плиту, печь растапливать нет времени, да и он сильно утомился от дороги по заснеженному лесу.
