Он уходил во тьму, высокий, статный, ощутимо сильный, седой, с широко развёрнутыми плечами, и белый плащ развевался за его спиной, как крылья невиданной птицы, оставляя за собой тающий шлейф искр. Вокруг реяли алые молнии, тьма клубилась всё яростней, но он не останавливался, налитый силой, которую нельзя было остановить!
Бездна разверзлась перед ним, в ней сверкнули чьи-то узкие красные глаза, грохот прилетел из немыслимых глубин…
Матвей проснулся с неистово колотящимся сердцем, дыша, как после стремительного смертельно опасного бега. Приподнялся на локтях, ловя ртом ночной воздух, лёг, глядя в потолок ничего не видящими глазами.
Этот сон посещал его уже второй раз, но Матвей так и не смог понять, кто уходил во тьму, исполненный величия и силы.
Сначала показалось, что это Тарас Горшин, бывший декарх Внутреннего Круга, помощник инфарха в сфере безопасности; только у него были коротко стриженные седые волосы. Потом пришла мысль, что это сам инфарх – Матвей Соболев, уходящий сражаться с Монархом Тьмы, и чем больше деталей фигуры разворачивала память, тем реальней казалось это предположение.
Где ты, тёзка, чьим именем назвал сына Василий Никифорович Балуев? Почему и куда ушёл? Почему даже твоя дочь не знает, где ты обитаешь?
Матвей встал, всунул ноги в тапочки, прогулялся на кухню, по пути глянув на часы: половина четвёртого, глубокая ночь, – напился брусничного морса и лёг снова.
Мысли свернули к Диве. Она по-прежнему не отзывалась на звонки, как и сам Горшин, и никто из комиссаров «чистилища» не знал, куда улетела или уехала женщина, без которой Матвей уже не видел смысла в жизни. Может, обратилась за помощью к отцу? Больно уж грозные дела разворачивались в «запрещённой реальности», требующие вмешательства светлых сил во главе с инфархом. Или она отдыхает вместе с Тарасом в уютном местечке после напряга на Кипре?
Мысль была неприятной, уколов душу колючкой ревности, но Матвей отбросил её и безжалостно развеял усилием воли. Если бы между Дивой и Тарасом что-то было, она сказала бы об этом. И всё же где ты, дочь инфарха, способная отнять разум у кого угодно, даже у генерального прокурора Меринова?
Матвей улыбнулся. По словам Стаса, Меринов настолько глубоко «запал» на неё, что не мог реально оценивать своё положение и даже попытался силой завлечь Диву на свою подмосковную виллу. Не получилось. Но ведь он мог и повторить атаку?
Матвей сжал кулаки, выдохнул сквозь стиснутые зубы: только попробуй, огрызок тараканьего дьявола!
Расслабился, унимая воображение. Подумал о Стасе: «А ты куда подевался, братец? Обещал не служить анарху и главе Купола, а сам что задумал?»
Мысли свернули ещё раз.
Поездка в Курск не стала напрасной тратой времени. Она научила его пристальнее всматриваться в лица окружающих, оценивать их мысли и желания и точно формировать свою позицию по отношению к тем, кто ни в грош не ставил чужое мнение, а то и жизнь простых людей.
Незаметно для себя он уснул, а проснулся от мурлыканья айкома, лежащего на тумбочке рядом с кроватью. Удивился, отметив время – в шесть часов утра ему звонили редко, – бросил сонным голосом:
– Ответь.
– Доброе утро, капитан, – раздался грудной женский голос, от которого Матвей подскочил, как ужаленный, потому что голос принадлежал Диве.
– Доброе!
– Извини, что звоню рано, мы можем встретиться?
