– Вы опекун Люси Палли? – скучным голосом спросил следователь.
– Я. Пройдемте в гостиную. Она как раз готовит уроки.
Обстановку в гостиной следователь оглядел с еще более брезгливым и презрительным выражением на породистой физиономии. Ничего, у мэра такое же лицо было, пока слухи о постельных подвигах лавочника Михеля до его ушей не дошли. Враз выражение проще стало, и вежливость откуда-то прорезалась. И чиновники почтительные такие стали.
– Как интересно, – процедил он, узрев две светлые макушки, склоненные над книгой. – Котенок и волчок. У вас ведь одна подопечная?
– Это ее товарищ по учебе, к нам недавно переселилась семья волков, – моментально соврала я, не моргнув глазом. Но грустно мне стало – не передать. Маг. Зараза, он с ходу определил оборотней. И врать ему не получится, наверняка табельный артефакт на ложь имеется. По факту и не соврала, семья волков действительно переехала, и учатся они вместе. Хорошо, не ляпнула, что это их сын.
Следователь отодвинул стул и сел к столу. Представился и начал задавать вопросы. Люси бросила на меня панический взгляд и открыла рот, не издав ни звука.
– Опять?! Вы ее напугали, это нервное! Она потеряла голос в том проклятом приюте, мы так долго его восстанавливали! – накинулась я на следователя.
– Пусть дает письменные ответы, – не унялась бездушная тварь.
– Ее здоровье мне дороже вашего любопытства! Мне придется снова серьезно потратиться на лечение! Нечего мучить ребенка!
– Это не любопытство! – Прошипел следователь. – Я выполняю поручение короля! Расследую убийство дворянина и владельца здешних земель! Мне достаточно выписать приказ и ночевать вы будете в тюрьме!
– На каком основании? Вы нас подозреваете, женщину с больным ребенком, в поджоге укрепленного здания и убийстве нескольких вооруженных крепких мужчин?! Спрашивайте меня. Я была знакома с бароном и видела приют, когда забирала Люси.
Следователь остался крайне недоволен моим ответами.
Я не стеснялась в выражениях, излагая факты, и это явно коробило следователя. Он даже, не стесняясь, насколько раз потер кольцо с крупным камнем на пальце. Думал, детектор лжи сломался. А уж листок с заключением лекаря и вовсе поверг его в шок. Столичный чиновник не мог поверить, что известный благотворитель и меценат оказался садистом и мучителем.
– Не знаю, кто это сделал, но барон заслужил свою смерть, – сказала я в заключение. – Жаль, что этого не сделали раньше.
Следователь с удовольствием бы обвинил меня в соучастии, но у меня было железобетонное алиби: я не выезжала из города и каждый день торчала в лавке, что могла подтвердить половина города, включая мэра, которому я делала амулет от импотенции, куда требовались вплести волосы заказчика, и мэр лично заходил в мастерскую, чтоб я эти самые волоски срезала.
Ушел следователь крайне недовольный. Дело оказалось дурнопахнущее и грозило затянуться. Завуалированная работорговля, в которой погрязли военные чины, тайные аукционы, грядущие проверки всех пограничных частей, где, по документам, служат юные кадеты-оборотни – все это крайне не понравится королю и департаменту правопорядка. А если подключатся общины оборотней, и храм, то дело и вовсе грозило скандалом, крупнейшим за последний десяток лет.
В поджоге приюта подозревают именно оборотней, ни один человек не смог бы преодолеть стену. Котики залезли, открыли ворота, а волки перерезали охрану. Почему-то у меня сложилось именно такое мнение. Но делиться им со следовталем я не стала. Спрошу Ульриха потихоньку. Могу себя поздравить, я снова в гуще событий. Но они сами! Вот ничего же не делала! Просто приехала в город! Тихо и спокойно жить!
