И я с ужасом понимаю, что знаю, кому принадлежит этот голос...
*********************
Открываю глаза и вновь их прикрываю от ослепляющих солнечных лучей, которые пробрались в комнату сквозь распахнутые окна. Инстинктивно выставляю ладонь, чтобы защититься от их наглого вторжения, но ощущаю ограниченность в движениях. Осмотревшись, замечаю катетер, прикрепленный к руке, а проследив за трубкой — вставленную в него капельницу с каким-то раствором, который в данный момент вводится в мой организм.
Ненавижу больницы! Умело освобождаюсь от всех этих иголок и катетера и, наконец почувствовав свободу, с облегчением вновь падаю на подушку.
Звук открываемой двери привлекает внимание.
И, оглядевшись, понимаю, что это не больничная палата, а если это и клиника, то точно бизнес-класса! Просто таких комнат я даже в кино не видела.
В комнату входит невысокая коренастая женщина средних лет, по-простому одетая. В ее глазах читается радость, которая, впрочем, тут же сменяется возмущением: я же отсоединила систему.
— Зачем ты это сделала? — начинает она причитать, поднимая с пола капельницу и прочие принадлежности. — Лекарство еще полностью не докапало, осталось же совсем чуть-чуть, надо было подождать.
— Я себя хорошо чувствую, не надо в меня вливать непонятно что, — остро реагирую на ее замечания, неосознанно грублю. Откуда они знают, на что у меня аллергия, а на что ее нет! Без моего ведома мне нельзя все подряд ставить.
Женщина внимательно на меня смотрит, а после говорит:
— Вроде милая девушка, а ведешь себя как эти выскочки, которые наведываются к… эх… — задетая моим тоном, махнув на меня рукой, она отвернулась и поспешила выйти из комнаты, а я поняла, что перегнула и обидела ни в чем не повинного человека.
Черт!
Попыталась встать, но общая слабость организма сказывалась, и я завалилась опять в кровать.
На эмоциях бью по постели рукой, а после, собравшись с силами, кричу:
— Извините.
Надеюсь, она услышит. Меня всегда грызет совесть, если кого-то обижаю. Иной раз, даже если я не виновата, но человек обиделся, я все равно первая делаю шаг навстречу и пытаюсь наладить комфортное общение.
Откинув голову на подушку, смотрю в потолок.
Что происходит? Где я? Все же это не больница. Хотя комната пропахла медицинскими препаратами.
— Остыла?
На пороге стоит эта же женщина и ждет моего ответа.
Осторожно киваю. И она проходит вглубь комнаты и подходит ко мне.
— Я не врач, ничего не знаю о тех лекарствах, которые тебе кололи. Но Геннадий Иосифович — очень хороший доктор, и абы что он бы не назначил. Так что, можешь не переживать.
— А где я? — с опаской спрашиваю, надеясь услышать, что произошло и как тут оказалась.
Она удивилась, а после тихо произнесла:
— Ты не помнишь, как сюда попала? Или кто тебя привез?
И как бы ей мягко сказать, что у меня нет ответа ни на один из ее вопросов?
— Я не помню ничего. Может, вы объясните?
— Ну, — обрадовавшись, что ее спрашивают, и почувствовав свою значимость, женщина, отвернув простыню, присела на край кровати, — тебя принес Кай Викторович, на руках. За ним сразу приехал и Геннадий Иосифович с бригадой врачей и переносным оборудованием. Уж не знаю, почему тебя не в больницу повезли, а сюда… Но мой руководитель никогда не совершает необдуманных поступков, значит, на то были причины.
Когда она произнесла имя «Кай Викторович», мое сердце зашлось от страха. Все-таки мне не показалось, и я видела его тогда, рано утром, когда вышла из камеры. Но зачем? Сам же меня отправил за решетку, сам же и вызволил? Это он что, показывает мне свое всемогущество?! Но зачем? Я и так с первой нашей встречи все поняла: мужик при деньгах и властью не обделен. Зачем нужна была столь яркая демонстрация силы?! Или он передумал и пожалел меня? Нет, такого быть не может! Но тогда что? И вообще, когда это было?!
