– И детей заведёте?
– А почему бы и нет. Мне уже тридцать три. Пора обзаводиться семейным гнёздышком. К чему эти вопросы, Денис? Тоже решил остепениться?
Денис проигнорировал вопрос и задал свой:
– И как тебе с ней живётся? Легко врёшь?
– Дэн, – предупреждающе рыкнул Страж, но колдуна было уже не остановить.
– Не пойму, чего ты упрямишься? От вас двоих при каждой встрече искры летят. Переспали бы, и дело с концом. Всем было бы легче. Остальные вынуждены чуть ли не на цыпочках ходить, когда вы сталкиваетесь, боясь послужить детонатором общего взрыва.
Лицо Стража исказилось от боли.
– Не терпится сравнить ощущения? – едко спросил он, поворачиваясь к другу.
Денис застыл, недоверчиво глядя на обычно невозмутимого и доброжелательного Игоря, словно видел в первый раз.
– Придурок, – тихо произнёс мужчина. – Знаешь, если бы я знал, что ты так болезненно отреагируешь на наши отношения с Белль, то…
– Я не реагирую. Мне вообще всё равно, с кем ты спишь и когда ты спишь. И количество её любовников тоже глубоко безразлично.
– Сам-то в это веришь?
Игорь вздрогнул, лицо вновь стало спокойным и равнодушным. Словно этого выпада не было.
– Я попрошу эту тему больше не поднимать.
– Отлично.
– Отлично!
– Буду молчать, – пообещал Денис, направляясь к двери. – Слова не скажу. Вот только сможешь ли ты убежать от себя?
Олеся
Утро знаменательного дня, когда меня должны были публично осудить за совершенное преступление, было самым обычным. Я даже не сильно волновалось, что уже было странно. Ведь знала, что поблажек не будет, но всё равно не ощущала волнения.
Я рано встала, приняла душ, переоделась, позавтракала и сделала небольшую разминку, размышляя о том, какой будет моя новая камера. А потом села на кровать и принялась ждать, когда за мной придут.
Разина поблизости не было. Я даже вздохнула с облегчением и улыбнулась. Правда, радость моя была недолгой.
Мы спустились в подземный гараж, где мне следовало сесть в специальную машину-грузовик. И я почти села.
«Стой!»
Я застыла у двери, чувствуя непонятный жар на руках и лице, и нерешительно оглянулась.
– Олеся? В чём дело? – увидев моё замешательство, подошёл ближе Туманов. – Ты плохо себя чувствуешь?
– Нет. То есть да… То есть… Мне обязательно сюда садиться?
– Так мы транспортируем в суд всех заключённых.
Я была так взволнована, что не среагировала на слово «заключённых».
– Понимаю, – я прикусила губу и снова огляделась. Эта машина внушала мне непонятный страх, природу которого я не понимала. – А вы где поедете?
– Наша машина будет следовать за твоей, – мужчина указал на одну из иномарок, которая стояла недалеко и была покрашена в цвета Стражей и имела отличительные знаки. – Всего будет кортеж из трёх машин. Грузовик посередине.
Его машина тревоги не вызывала. Можно было списать всё на нервы, но я знала, что это не так. Интуиция вопила, что мне нельзя садиться в грузовик, и я ей доверяла.
– А можно я с вами? – жалобно прошептала я.
Туманов удивился еще больше. Надо отдать ему должное, мужчина сразу понял, что это не просто прихоть и истерика перед судом.
– Олеся, ты ничего не хочешь мне рассказать?
Скрывать смысла не было.
– Я просто не хочу садиться в этот грузовик. У меня какое-то нехорошее предчувствие, – призналась ему и с тревогой принялась ждать реакции на столь бессмысленное заявление.
– Предчувствие, – вздохнул Туманов, рассеянно взъерошил тёмные волосы, осмотрел машину, потом меня, явно пытаясь придумать, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. – Олеся, это против правил.
