– А не пойдёшь никуда. На, чаевые типа. – и вынул 5000₽.
Я, обомлев, посмотрела на него. Он:
– Дам ещё столько же, если останешься со мной.
Я стою и, сжав губы, вздохнула. Он, посмотрев на меня, разул меня и, вырвав из руки терморюкзак, кинув в угол, обхватив, в секунды взял под руки и понёс в комнату ту.
Зашёл, уложил меня на кровать. На стене что-то типа рисунков каких-то или эскизов.
Он, улыбнувшись:
– Да я комиксы рисую. Могу попробовать и портрет тебя нарисовать, хочешь в обнажённом виде, какое хочешь.
Я:
– Да ладно? Да ну? Хотелось бы, конечно, посмотреть.
Он:
– Садись, ложись удобнее и в каком виде хочешь? Эскиз сделаю сперва, затем уже.
Я:
– Да в обычном. А потом, может быть, и в таком. – и прикусила губу. Да мне кажется, я от стыда сгорю.
Позировала в обычном виде, пока рисовал эскиз, затем решила всё же в обнажённом виде попробовать.
Он, набрасывая эскиз, перевёл взгляд на меня и, подточив снова карандаш, старался, кажется, не отвлекаться. Я улыбнулась на секунду, заметив это.
Он:
– Потом покажу, что получилось. – и, подойдя, уложив снова на кровать, переложил чуть по-другому и, нависая надо мной, приблизился к моему лицу, страстно поцеловал в губы, затем, целуя в губы, спустился ниже, стал целовать шею, затем к груди переместился и, снова обсасывая сосочки, ласкает их языком. Снова стоны стали срываться с моих губ, и я пыталась сдерживать себя, но снова взяла и прижала к своей груди. Он, взглянув на меня, стал интенсивнее ласкать языком мои сосочки, посасывая их.
Ноги сами раздвинулись. Он, взглянув на меня, продолжая посасывать, лизнул от центра груди до живота и ниже. Не успела опомниться, как уже между ног и, прильнув страстно к сокровенному месту, стал ласкать языком, нежно играя с клитором и порой высасывая соки, вытекающие из сладкого места, иногда даже с причмоком.
Он:
– Такая сладкая, ты вся такая сладкая, твой аромат сводит меня с ума, но больше всего сводит с ума… – и запнулся.
Я:
– Что? Что такое? Что сводит с ума больше?
Он, улыбнувшись:
– А, аромат твоих сладостей. Я их все высосу, всю вылижу.
Почему-то были слова эти возбуждающими. Вот другой бы сказал кто-нибудь, не возбудилась бы.
В мыслях внезапно промелькнуло: «Всё я же тебя не отпущу теперь,
Я удивлённо приподняла одну бровь, взглянув на него. «Что за странная мысль пришла тебе в голову?» – подумала я.
Он приблизился ко мне, обнял и поцеловал в губы. Я лежала, раздвинув ноги, и продолжала смотреть на него. Он прошептал, целуя:
– Позволь мне ощутить каждый уголок твоего тела, наши тела сольются в страсти.
Я снова почувствовала что-то твёрдое внутри себя, но было уже поздно. Я подумала: «Какие странные слова, словно демон-искуситель».
Он продолжал страстно целовать меня в губы и прошептал на ухо:
– Я разожгу огонь в твоём сердце, как ты разожгла его во мне… Я… я… Ты заставляешь меня жить, чувствовать себя живым. Я… тебя… люблю… И зачем тебе инкуб, если я в разы лучше и безопаснее. Я буду дарить тебе блаженство и удовольствие столько, сколько захочешь.
Я широко раскрыла глаза от происходящего. Он обхватил губами мочку моего уха, лизнул кончик, спустился ниже и начал целовать шею. Нежно и легонько покусывая, он посасывал её.
– Э-м, стоп, – сказала я. – Давай без всяких следов, засосов и так далее.
Он неохотно остановился, но перед этим провёл языком по моей шее. Мурашки побежали по всему телу, и всё замерло внутри.
