Надеваю валяющиеся под креслом туфли. Поправляю волосы, одергиваю блузку.
Боже, он ведь ничего не подумал? Не хочу, чтобы Андрей считал, что я на четвертый день работы трахаюсь тут не пойми с кем!
- Тут не было достаточно света. Я вымыла окна, - демонстративно подбираю и показываю ему спортивную форму.
Он все еще недоверчиво хмурится.
- А вы что подумали? - иду в атаку.
- Самое очевидное, - улыбается Андрей.
- И что это?
- Что вы переодевались для съемок. Извините, что вошел без стука.
- Ничего, - поправляю волосы, достаю из сумочки пудреницу. - Садитесь, пожалуйста, - указываю ему на кресло. Вздохнув, словно его на эшафот пригласили, садится.
- Как изволите? - язвит он. Осматриваю его критическим взглядом.
- Все прекрасно. Будьте естественным.
- Хороший совет, - явно насмехается. Подхожу к нему, открываю пудреницу и показываю пуховку.
- Припудрю вас немного, чтобы лицо не блестело в кадре.
- Делайте, что вам угодно, Полина. На три часа я полностью в вашем распоряжении.
И снова что-то екает в животе. Невозмутимо набираю пудру на пуховку и начинаю проходиться по его лицу. Нос, лоб, щеки. У Андрея очень светлые и густые ресницы, изящно изогнутые. Улыбаюсь, заметив это. На носу пара веснушек, а на щеке под бороду прячется крупный шрам. Откуда? Что с ним случилось? Хочется узнать, но прекрасно понимаю, что это все запретная территория. Не мой это мужчина и знать мне о нем ничего не положено. Пудрю ему уши, шею… Шея, конечно, вряд ли будет блестеть, но мне очень хочется хоть на мгновение продлить этот близкий контакт. Громов то следит за мной, то скромно опускает взгляд. Между нами опасными искрами скачет напряжение.
- Я думаю галстук лучше снять.
Вот ей-богу, это я как профессионал говорю, а не как женщина, залюбовавшаяся кое-чьим кадыком.
- Вы считаете?
- Слишком уж официозно.
Он послушно ослабляет узел и снимает его через голову, отдает мне. От ощущения шелка, который только что был на нем, меня обжигает жаром.
Андрей, глядя мне в глаза, расстегивает пуговку на воротничке.
- Сколько?
- Что? - хлопаю глазами.
- Пуговиц. Сколько мне расстегнуть, чтобы быть на этом видео достаточно… доступным.
Прежде чем заговорить, мне приходится сглотнуть.
- Две.
Он послушно освобождает из петли еще одну пуговку.
- Подержите, - отдаю ему пудреницу и придирчиво поправляю воротничок, отряхиваю несуществующие крошки с пиджака, просто потому что хочется коснуться его твердых, широких плеч. Полинка, что ты творишь!
- Руки, пожалуйста.
Громов поддергивает рукава пиджака и протягивает мне ладони, тыльной стороной вверх. Я мягко прохожусь пуховкой по венам, которые зачаровали меня еще в самую первую встречу.
- У вас красивые руки, старайтесь иногда показывать их в кадре.
- Хорошо, я это запомню.
Мы сталкиваемся взглядами, и мгновение никто ничего не говорит. Просто молчим и смотрим, слушая два очень тихо, нарочито спокойных дыхания.
Открывается дверь и входит Димка, отвратительно воняющий сигаретами. Я торопливо отхожу от Андрея.
- Хоть бы на айкос перешел, фу! - кривлюсь и кашляю, прогоняя томность из голоса.
- Это все игрушки дьявола! - жмет Громову руку. - Здравствуйте. На меня не смотреть, микрофон не трогать… А где микрофон?
- Ой! - спохватываюсь и отдаю Громову петличку.
- Полин, а ты точно в порядке? - язвит Дима.
- Я в полном порядке! - огрызаюсь злее чем следует на безобидную шутку.
