Разозлившись на подобную наглость, я кусаю его за нижнюю губу, и это становится моей роковой ошибкой.
Его язык врывается в мой рот, и во всей вселенной снова гасят свет.
Всего пара секунд проходит до полного отключения мозга. Все, что я успеваю подумать, что с каждым разом все приятнее, а потом мыслей не остается. Только ощущения.
Острая необходимость, чтобы поцелуй никогда не заканчивался.
И в ту секунду, когда мне кажется, что сейчас Дикаев перестанет меня целовать, я беру инициативу в свои руки. Запускаю пальцы в волосы, целую, исследую его рот и чувствую такой отклик, что все становится неважным.
То, что мы в тренерской, а за дверью куча людей, что у меня однозначно будут проблемы. Сейчас это пустяк.
Это что-то запредельное, запретное, такое просто не должно существовать. Разгон от тлеющего уголька до степного пожара в ветреную погоду. Скорость поражения ошеломляющая.
Разорвав поцелуй, мы тяжело дышим, уткнувшись друг в друга лбами.
Ошарашенный взгляд Дикаева говорит мне о том, что не только я, но и он не ожидал подобной реакции.
Нам нельзя целоваться. Каждый следующий поцелуй все сокрушительнее.
Легкое покашливание привлекает наше внимание, и мы оборачиваемся к двери, только там вовсе не тренер, возмущенный нашей наглостью.
Та самая Лина.
Она переводит свой взгляд с Дикаева на меня, и он полон пренебрежения.
– Милый, ты скоро? Я тебя жду.
16. Глава 16. Оля
Всю пару, на которую успеваю чудом, я сижу, как пыльным мешком из-за угла прибитая.
Была даже мысль прогулять впервые в жизни, но сейчас в свете предстоящего разговора с отчимом как никогда стоит заботиться о посещаемости. Прогулы вряд ли добавят мне очков и докажут ему, что я повзрослела и сама могу принимать решения.
Но весь материал лекции у меня влетает в одно ухо и вылетает из другого.
Второй день мою реальность трясет, все катится куда-то не туда без моего на то участия.
Мыслями я все еще там, в тренерской, переживаю болезненное отрезвление после ядовитого опьянения.
Презрительный взгляд Лины на меня, будто на побирушку, довольствующуюся крохами с барского стола, понимание, что Дикаеву лишь бы галочку поставить, а потом он меня и не вспомнит, осознание того, что покоя после сегодняшнего мне не видать.
Все это жжет, не дает выбросить произошедшее из головы.
– Милый, ты скоро? Я тебя жду. Мы вчера недоговорили…
Милый? Это что за пошлятина? Так только жены в американских фильмах зовут своих мужей после пятнадцати лет брака.
Не отрывая от меня взгляда, Кир бросает Лине:
– Мне нужно одеться.
Ну надо же! Вспомнил!
– Хорошо, Кир, жду тебя возле машины, – благосклонно отвечает эта звезда.
Сердце еще не вошло в нормальный ритм, и я дышу тяжело. В висках стучит, и я понимаю, что лапы Дикаева, каким-то образом оказавшиеся под моей кофтой, все еще там, а мои пальцы запутались в волосах Кира.
Это ужасно.
Ужасно, что я ничего не контролирую, когда Дикаев меня целует.
И я не хотела и не хочу с ним больше целоваться! Ни при каких обстоятельствах!
Стряхивая руки Кира, я толкаю его в грудь со всей мочи, и, не ожидая от меня такой прыти, он, пошатнувшись, делает шаг в сторону.
Я спрыгиваю со стола.
– Ненавижу тебя! – я вкладываю в свой тон, в свой взгляд все, что думаю, но, похоже, зря.
Глаза Дикаева сужаются.
Он злится? Боже мой! Весь мир крутится только вокруг него? Даже не буду пробовать до него достучаться, это все равно, что бисер перед свиньями метать.
