— Ты тоже изменился, - тихо замечает Лейла. За столом возникает тягостное молчание.
Мы оба знаем, когда случился переломный момент. Знаем, почему внезапно дома стало неуютно, все чаще хочется вырваться из этих удушливых стен, которые слишком многое видели и помнят. Как и мы помним то, чего хочется иногда забыть навсегда.
— Раз ты разрешаешь Инаре посещать студию с этой девочкой, тогда отвозить и забирать – твоя обязанность, - звук отодвигаемого стула вызывает раздражение.
Я морщусь, делая глоток остывшего кофе. Не против обязанности. Если не смогу лично забрать дочь, всегда на подхвате есть водитель. В крайнем случае в студии присмотрят за Инарой до моего прихода. Не думаю, что маму Риммы это затруднит. В груди становится горячо. Кофе холодный, это воспоминания обжигают.
Смотрю на жену, идущую к двери. Смотрю на то, как она двигается. Как держит спину. Как покачиваются ее бедра. И сравниваю. Сравниваю, черт подери, чего никогда ранее не делал.
Время пять. Передо мной еще несколько рабочих документов, которые требуют моего внимания. Я доверяю своим сотрудникам разных отделов, но важные договора контролирую, сам лично проверяю. Одна ошибка может многое стоит. Не хочу за опыт платить потерями. И моральными, и финансовыми.
Звонит мой мобильный телефон. Смотрю на дисплей. Высвечивается имя жены. Сразу беру мобильник в руки и принимаю вызов. Лейла просто так звонит не станет. Возможно что-то произошло.
- Алло,- напряженно вслушиваюсь в дыхание на другом конце.
- Хотела тебе напомнить, что сегодня у Инары первое занятие в студии, которую ты разрешил ей посещать.
- Я помню, – внутренний напряг исчезает, пробегаюсь глазами по тексту договора. – Ты ее заберёшь?
- Нет, – слышу смешок. – Это твоя обязанность, раз позволил дочери посещать эту странную студию. Удивительно, но владелицей является мама Риммы. Она,между прочим, как раз и будет вести урок музыки.
- Я думал, что она профессиональная танцовщица в прошлом.
- Нет, она в прошлом подавала надежды стать музыкантом. Играет на фортепиано. Однако, не стало очередным Моцартом.
- Я смотрю, ты выяснила кто она такая, чем занимается, – договора идеально составлены. Совершенно нет нужды переживать из-за предстоящей сделки.
- Я должна понимать, с кем Инара будет общаться. Так что забери дочь в шесть тридцать. Я с Руфом еду к родителям домой.
- Так внезапно, – навожу порядок на рабочем столе. – Мое присутствие не нужно?
- Нет.
- Ты особо не задерживайся, Инара любит, когда ты ей перед сном читаешь.
- Пора ее отучать от этих детских привычек, – сухой тон жены заставляет меня поморщится. – Думаю ее записать в школу.
- Ей всего пять. Какая школа? – в груди клокочет раздражение. А еще жжет обида за дочь. Лейла с Инарой категорична. С Аязом она была совершенно другой. Мне с самого рождения дочери кажется, что жена боится привязаться к малышке, чтобы не испытывать обжигающую боль, если вдруг что-то случится непоправимое.
- Школа по британской программе принимает детей в пять лет. Самый раз, будет меньше времени заниматься всякой ерундой.
- Лейла...
- Мне пора. Увидимся дома, – Лейла, как последний трус, завершает разговор. Она не любит, когда кто-то начинает теребить ее раны. Они вроде зажили, но то и дело иногда зудят, напоминают о себе.
Откладываю телефон в сторону, несколько секунд сижу неподвижно и смотрю перед собой. Задаваться вопросом, когда мы с женой так сильно отдалились друг от друга, бессмысленно. Точка невозврата случилась тогда, когда мы оказались бессильны спасти самое дорогое, что у нас было. Потеря сильно отразилась на нас, на наших отношениях и на отношениях с окружающими. Мы вроде сплотились, вместе противостояли всему, что можно было противостоять, но одна дорога двоих внезапно превратилась в две параллельные полосы, по которым мы идем. Рядом, но каждый своим путём.
